— Ну куда столько сахару, Ролан, — возмутился Сен Клер.
— Занимайся своим делом, черт бы тебя побрал, — спокойно огрызнулся Ролан. — Закрыв ладонью широкое горлышко древнего и дорогостоящего кувшина персидской работы, собственности датчанина, преподавателя математики, он стал неистово взбалтывать его содержимое, и было слышно, как ледяные кубики постукивали по его изящным глазурованным стенкам.
— Тома от АА до ПРУ… — упрямо повторил Лавджой. — Их на полке нет. Может, вам что-то известно…
— Абсолютно ничего, старичок, — беззаботно сказал Сен Клер. — Найдутся, куда они денутся. Я знаю, как часто люди бывают небрежными с книгами.
Дверь вдруг широко распахнулась, и в комнату танцующей походкой вошла Айрина.
— Айрина! — воскликнул Лавджой, шокированный ее внезапным появлением перед голыми мужчинами. Впервые она оказалась в его доме до наступления позднего вечера. — Они не совсем одеты.
— Как раз вовремя, — сказал Сен Клер, небрежно закутывая полотенцем свою мускулистую брюшину. — Ну-ка, выпей.
Ролан разлил по кофейным чашкам густой и холодный коктейль «дайкири».
Айрина подняла свою чашку.
— За добрую волю, — произнесла она с очаровательной улыбкой, и братья Калониусы громко засмеялись, а Ролан даже игриво шлепнул ее по ягодицам.
Лавджой, не веря собственным глазам, смотрел на такую непривычную картину, — ее уже совсем не застенчивая фигурка в блестящем ярко-желтом платье, а рядом с ней — два верзилы, два почти голых мужика, торопливо опорожняющих свои чашки, налитые до краев.
Он поднес ко рту свою и выпил все до дна.
— Думаю, я повторю, — твердо сказал он.
— Ну вот это уже другой разговор, дикий парень, — одобрительно сказал Ролан, наливая ему до краев самую большую чашку.
Весь остальной вечер прошел для Лавджоя как в дыму. Весьма расплывчатая картина. Был плотный обед, снова бифштексы, бургундское; распущенные в беспорядке волосы Айрины, спадающие ей на одно плечо, ее весело мелькающие, белоснежные зубы, исполненные хором русские песни; танцующая Айрина, похотливо покачивающая бедрами, постреливающая глазками; поющие братья Калониусы, нагло дающие волю своим рукам. Очень смутно Лавджой вспоминал, что зашел разговор о деньгах, и он был уверен, что видел, как Айрина вытащила довольно много купюр из своего лифчика, удерживающего ее маленькие чудные грудки, и обеими руками передавала их Ролану и Сен Клеру Калониусам, щедрыми, смелыми жестами, словно Мать-Земля. Потом он слышал разговор о настоящей вечеринке на следующий день, а Ролан все время повторял: «Дикий парень, ты, по-моему, не дикий, а отличный парень, и мы ужасно рады, что приехали в Алеппо. Дикий парень, ты ведь американец…»