- Ты что - это серьезно? – спросил Антон Сергеевич, нахмурив брови.
- Тридцать три года я эту тайну в себе хранила, - ответила мать, - больше не могу… все так и было как я тебе рассказала. Ты не мой сын. Мой остался в роддоме, стал Сливянским, а тебя я забрала…
Антон Сергеевич резко встал со стула и отошел к окну. Понятно было, что мать уже не бредит. Мать… Он назвал ее «мать». А кто она ему? Чужая женщина, которая в пять лет сдала его в детдом, прикрываясь тем, что ей, якобы, одной тяжело его растить. Конечно, он же ей не родной! А отца «своего» Серегу-уголовника и алкаша, Антон почти не помнил. Всплывали, конечно, в памяти моменты, когда какой-то пьяный мужик кричал плохими словами, бил мать и его, маленького длинным ремнем. Потом «отец» пропал куда-то, а уже в детдоме Антон узнал, что отца его на зоне зарезали за карточный проигрыш.
Антон Сергеевич стоял у окна и не знал что ответить матери на этот ее рассказ. Ему даже не хотелось поворачиваться. Хриплый голос матери моментально стал ему неприятен.
- Прости меня, Антон, прости, - еле слышно сказала старушка, - как подменила я тебя в роддоме, так и стал бог меня наказывать болезнями разными и в личной жизни больше ничего не сложилось. Я этот свой грех переживала, сказать никому не могла, оттого внутри вся сгнила от переживаний. Искала своего Антона, этих Сливянских искала и не нашла. Кто же мне адрес-то их даст? Ведь они же по тем временам высоко летали – не подступиться. А тебе боялась правду сказать. Думала ты меня совсем возненавидишь и не придешь больше никогда.
Антон Сергеевич стоял и молчал, глядя из окна в больничный двор. Вспоминал свою корявую жизнь. После полуголодного детдомовского детства он сразу же пошел в армию, попал в пограничники на далекую заставу. Время было и физически окрепнуть, и в институт подготовиться. Писем матери не писал, потому что она его не шибко вниманием баловала, пока он в детдоме рос. Теперь понятно почему он ей никогда не нужен был – оттого, что не родной. Но тогда Антон всего этого не знал, и думал, вот выучусь, мать, докажу тебе, что я человек и что меня любить тоже можно.
Потом пришел из армии, учился, мать свою не искал, к ней не ездил, хотя всегда о ней помнил. Думал, приедет он к ней, а она скажет, чего, мол, приперся, ты и раньше-то мне не нужен был, а теперь и подавно. А тем временем у Антона дела шли в гору. Сначала ларек и спирт «Рояль» - не успевали подносить ящики – очередь стояла. Потом первый свой магазин открыл, потом второй, с бандитами цапался – ничего выжил, отстали от него они, а дела все разворачивались и разворачивались.