Он шагнул к ней, стараясь не ступать на потертый рваный коврик, едва прикрывавший покоробившиеся доски пола. В некоторых местах они приподнялись, в других - просели, словно их покорежило землетрясением да так и бросили, и продолжал улыбаться, но уже совсем невесело.
- Это чисто буржуазное презрение к низшим классам, - заметил он. Многие не в состоянии посещать колледж в дневное время.
- Многие люди. Ты не человек, ты - враг рода человеческого.
В нем начала подниматься мрачная ярость; движимый упрямством (а, может быть, не только упрямством, образующим узкую полоску между любовью и ненавистью и соединяющим страсть и гнев), Том почувствовал, как его охватывает сексуальное возбуждение. Он знал, что если Диди это заметит, то непременно воспользуется своим преимуществом, а потому повернулся к ней спиной и ушел в противоположный конец комнаты. Выкрашенные оранжевой краской книжные полки покосились, как пьяные. На распухшей от множества слоев старой краски каминной доске тоже стояли книги, они же лежали и в неработающем камине. Эбби Хофман, Джерри Рубин, Маркузе, Фанон, Кон-Бендит, Кливер - стандартный набор пророков и философов Движения.
Голос девушки достал его и там.
- Я больше не желаю тебя видеть.
Он ожидал и этих слов, и до последнего нюанса выдержал выверенный тон. Не поворачиваясь, он ответил,
- Думаю, тебе стоит сменить имя.
Том рассчитывал подобным заявлением вывести её из равновесия. Но едва произнеся эти слова, понял всю их двусмысленность и то, что она неправильно их истолкует.
- Я никогда не верила в разумность брака, - заявила Диди. - И даже будь это так, предпочла бы жить с... ну, с кем угодно... чем выходить замуж за свинью (имеется в виду широко распространенное прозвище американских полицейских - свиньи - Прим. пер.).
Том оперся спиной о каминную доску.
- Я не собирался предлагать тебе замужество. А имел в виду твое имя. Диди - слишком легкомысленно для революционера. Революционеры не должны носить бессмысленных имен. Сталин, Ленин, Мао, Че - все это четкие диалектические имена.
- Как насчет Тито?
Он рассмеялся.
- Один - ноль в твою пользу. В самом деле, я ведь даже не знаю твое настоящее имя.
- А какая разница? - Потом, пожав плечами, она добавила, - Дорис, я его ненавижу.
Кроме своего имени, она ненавидела ещё множество вещей: истеблишмент, систему, мужской шовинизм, войны, бедность, полицейских и особенно отца, неизменно преуспевающего финансиста, который обеспечивал её шелком, атласом, любовью, вставными зубами и образованием в колледже Айви-лиг; который почти, но не до конца, понимал и её нынешние нужды, и от которого, к его величайшему огорчению, она принимала деньги только в самых стесненных обстоятельствах.