— Спасибо, капитан Кацураги, — ровным голосом произнёс я.
Девушка моргнула.
— Эээ… Синдзи, ты как? — обеспокоенно спросила меня командир, внимательно глядя мне в глаза.
— Нормально, капитан Кацураги.
Сейчас я являл собой отличный пример офицера японской или немецкой армии — спокойный, невозмутимый и насквозь дисциплинированный боец…
Что со мной уже как-то слабо ассоциировалось.
— Синдзи… Синдзи, ты чего? Ты чего, обиделся, что ли?
— Никак нет, капитан Кацураги. Всё нормально. Мы уже можем ехать?
— Синдзи, Синдзи! Ты чего и правда обиделся? Брось, чего ты как ребё… Агхм… Эээ… Ну….
Вид Мисато, накрытой внезапным приступом косноязычия и растерянности, был просто сногсшибателен — такой мне удавалось застать её крайне редко.
— Нет, ну ты чего, Синдзи? Я же всё-таки не только твой опекун, но и командир, и иначе поступить просто не могла!.. Чего, правда обидела? Ну, извини меня тогда, пожалуйста! Я же не со зла — привыкла уже с тобой как со взрослым общаться, вот и думала ты поймёшь!.. Синдзи? Синдзи!
— Что вы, капитан Кацураги, — деланно удивился я. — Вы и не могли поступить иначе — это же действительно ваша работа…
— Синдзи! Ну, хватит, а? Я же уже извинилась! Может, мне загладить свою вину? Ну, хочешь… хочешь… — лицо Мисато отобразило чудовищную внутреннюю борьбу, происходящую внутри моего командира. Сделав над собой огромное усилие, которое явно далось с огромным трудом, Кацураги выдавила. — Хочешь, я за тебя посуду буду мыть, а? Неделю?
— Две.
— Синдзи, ты же знаешь я бы сама никогда такое не пред… Э! Что?!
— Две недели.
Девушка подозрительно сощурилась.
Под её пристальным взглядом моя рожа начала кривиться в откровенной ухмылке, а изо рта вырвался звук, подозрительно напоминающий хрюканье.
Всё, сдаюсь — больше не могу ломать эту комедию! И рад бы дуться подольше или посерьёзнее, но просто не получается уже. Виновато-растерянный вид Мисато способен тронуть кого угодно, и куда уж тут мне, с моим добрым сердцем идти против такого?..
— Ах ты, паршивец! Да ты же надо мной издеваешься!!! — всплеснув руками, возопила Кацураги. — Я к тебе!.. А ты!.. Ух!
Бац! Неудачная попытка пригнуться. Но я, надёжно зафиксированный ремнём безопасности, при всём желании не смог увернуться от увесистого подзатыльника Мисато.
— Командир, а ты знаешь, что бить детей — непедагогично? — в своей обычной манере ухмыльнулся я, потирая затылок.
— Поговори мне ещё тут, малолетний комедиант! Я же почти поверила тебе!..
— А, по-моему, даже и не почти…
Мы вместе с моим командиром искренне смеёмся.
Это всего лишь игра, и мы с Мисато отлично понимаем этот факт. Пускай мы до конца ещё не стали друг для друга очень близкими людьми — слишком мало времени прошло для притирки. Я всё ещё не знаю, когда она что-то делает по-настоящему, да и она видит только мою маску… Но каким-то образом мы понимаем друг друга.