Хотя, по правде сказать, в честь Рэналда Конри леди Янамари верила с трудом. Ну да ладно — поживем и увидим.
Она деловито протянула Грэйн деньги, кисет и огниво:
— Держи, эрна. Это наша добыча.
Не уточняя, что табачок был прихвачен исключительно с целью умилостивить злющую ролфи. Раз она любит курить, то пусть попыхтит своей трубкой и успокоится.
Так оно и вышло — Грэйн, в стремлении положить край нервному напряжению прошедшей ночи, сделала пару сладостных затяжек дымом и, как только бег ее крови замедлился, сразу же провалилась в сон.
Джона, в свою очередь, успела выспаться. И теперь ей, как водится, хотелось есть. Хоть что-нибудь, хоть корочку, хоть ломтик. Но весенний лес скуп на угощение гонимым. Грибов и ягод нет, на зверье надо еще уметь охотиться, а рыба… Да, вот, кстати, рыба водится в речушке. Шуриа представила себе жаренную на углях плотву во всех слюноотделительных подробностях — золотистая корочка, запах, вкус. О-о-о-о!
«Ты так вкусно думаешь, что завидно становится», — проворчал призрак.
«Почему ты молчал про «родительский огонь»?» — напрямик спросила Джона, не отпуская взглядом дух предка.
«Это против правил, Джони. Нельзя. Нам нельзя просить о благодеянии, нельзя молить о спасении и требовать упокоения. До той поры, пока родич сам не догадается…»
«Глупое правило, Эйккен. Я бы никогда не догадалась, чего тебе надобно для… упокоения».
Призрак подошел близко-близко и положил ей на плечи широкие ладони, невесомые, полупрозрачные, но по-прежнему сильные.
«Я знаю, Джони. Но таков закон. У меня есть только ты».
Сердце резанула боль скорой утраты. Видят Великие Духи, они ведь почти подружились.
«А ты мне скажешь, кто тебя пробудил?»
«Ну надо же! Ты даже сейчас пытаешься торговаться. У диллайн научилась?»
«Почти. И все-таки?»
«Поймай себе и эрне на обед рыбку, тогда скажу. Или змейку».
Дед-прадед издевался. Джона сроду не рыбачила ни с удочкой, ни с острогой. Обычно рыба появлялась перед графиней уже лежащей на блюде, жаренной с лимонным соусом и пряной подливой. Иногда леди Алэйа подмечала в застывшем карпьем взоре укоризну, но относила ее на счет поварихи.
Воспоминания об изысках янамарской кухни вызвали в желудке спазмы и подвигли на решительные действия. В конце концов, кто здесь шуриа?
Джона, цепляясь за корни и ветки, осторожно сползла по глинистому берегу к самой воде. Бревно, по которому она собиралась пройти, выглядело крепким, но могло оказаться и насквозь прогнившим. Падать в холодную реку не хотелось, но рискнуть стоило.
«Есть, я хочу есть, я очень хочу есть!»