Опираясь на палку, вошел немного хромой старик, тощий, сгорбленный, одетый бедно или скорее неопрятно и скряжнически. Лицо его устрашало выражение нескрываемой ненависти и гнева.
Желтый, в морщинах, с большими черными глазами, блистающими диким огнем, с устами, которые с тех пор как выпали зубы, как-то страннее начали выражать гордость и презрение, с большими ушами, с плешивой головой, опоясанной клочками оставшихся волос, подошел этот необыкновенный гость к Старостине, оглядываясь вокруг смело и сурово. Неохотно поцеловал он ей руку, будто бы улыбнулся Юлии, с удивлением измерил взором Яна и развалился в кресле спиною к молодому человеку.
— Чертовски тряская дорога от меня в Домброву! — сказал он, потирая лоб рукою.
Все молчали; всех как бы оледенил приезд председателя, опекуна Юлии. Меньше всех, однако ж, поражена была Юлия, которая, в отплату за его невежливость, смело подошла к Яну и просила его на балкон, где приготовляли уже чай, куда также должны были идти Мария и Матильда.
— Кто это? — спросил он тихо.
— Мой опекун — председатель.
— Председатель! — сказал Ян, изменяясь в лице, что не скрылось от Юлии. — Ваш опекун?
— Да, родственник и опекун.
Едва молодежь вышла на балкон, как председатель, указывая на Яна, спросил у Старостины:
— А это же кто?
— Ян Дарский, — робко и почти дрожа, отвечала старушка.
— Дарский! — сказал опекун, подымаясь с кресла. — Сын… сын…
Глаза его сверкали, он дрожа сжимал губы.
— Сын того?..
— Сын знакомого председателю.
— Да, знакомого — врага! Что же он здесь делает?
— Юлия познакомилась с ним… на бале, и мы, то есть я, пригласила его.
— Зачем? — спросил, усмехаясь председатель. — Для чего?
— Полагаю, что я могу принимать кого мне угодно, — отвечала оскорбленная старушка.
— Конечно! Конечно! Увидим! Дарский! — ворчал он, дрожа и стуча палкой. — Увидим! Дарский! Голь! Мои враги!
Нахмурив брови, пожелтев еще больше, вертя шапку, лежавшую на коленях, бормоча что-то, сидел он, устремив глаза на балкон.
— Пригласили, но я его выпровожу!
Последней фразы не слыхала старушка, потому что начала разговор с подкоморной. Через минуту председатель, словно ему пришла какая-нибудь дикая мысль в голову, быстро схватился с кресла и, позабыв опереться на палку, заложив руки за спину, пошел на балкон. Проковыляв два или три раза вдоль балкона, с глазами, постоянно устремленными на Яна, как бы пожирая его взорами, председатель остановился против молодого человека в насмешливом молчании, но отошел, видя что это не действовало на Яна.
— Кажется, — сказал Ян, обращаясь к Юлии, — я не пришелся по вкусу этому господину.