— Убежала, потому что ты бил меня.
— Я еще и сегодня побью.
— Так ты еще не отрезвился?
— Буду я трезвый, так покажу тебе, что умею.
— Тогда увидишь, что и я сумею то же самое.
— Что ты там говоришь, ведьма?
— А то, что как ты мне, так и я тебе.
Оксен вскочил и схватил стоящую подле него палку. Уляна отскочила и взялась за топор. Заметив это, муж одумался и сказал:
— Это что? Или думаешь еще обороняться? Или не знаешь?
— Почем мне знать, с чего ты ошалел в дороге.
— Ты хочешь, чтобы я сказал тебе, зачем ты ходишь в двор?
— А хоть бы и ходила.
— Ты мне еще говоришь это?
— Да, потому что не боюсь тебя; ты меня не тронешь пальцем, коли не хочешь сам пропасть за грош.
Слова эти она высказала с убеждением, с гордостью, с гневом, которые смешали мужа; он поставил палку, упал на постель, где спал, и подумал:
— Она готова погубить меня. Лучше бросить ее, как говорил старик, и потихоньку отомстить барину. Крыши соломенные. — И он прибавил:
— Ну, ну, найдем мы расправу и посмотрим, на чьей стороне правда и чья возьмет.
Уляна, словно ничего не слышала, ушла в каморку и начала заниматься хозяйством, как и всегда. Оксен, удивленный ее смелостью, молчал, сам не зная, что начать. Наступил уже день и все в избе встали, а он лежал еще в углу, пока отец не разбудил его, крикнув:
— Оксен, вставай, за дело! Войт наказывал с подводой в Луцк.
— Да ведь не мне же, я вчера только с дороги.
— И тебе, и всем, у кого есть лошади, потому что это под солдат: это не барщина, а дело казенное, царское.
— Я не поеду.
— Поедешь, Оксен, поедешь. Уж я сладил телегу и задал лошадям корм.
— Так ты сам поезжай, батюшка, коли надо. Я только что с дороги, дай отдохнуть.
— Мне велено на плотничью работу с топором.
— Так я пойду за тебя.
— Ой, нет, управляющий велел мне идти. Ты знаешь каков он. Оксен ворчал, но что делать, надо было слушаться. Он стал собираться.
— А на много ли дней взять с собой хлеба? — спросил он отца.
— Не знаю, — сказал старик, пожимая плечами, — говорят, что может быть пробудете там с неделю.
— Сто чертей им! — вскрикнул Оксен. — С неделю!.. Не поеду! Как я опять оставлю эту ведьму?
— А что же? Так, как и прежде, — сказал спокойно Уляс, — такая уж доля. Лучше оставь ее, ведь не ты первый, не ты и последний. Голова у тебя с плеч не свалится, а увидишь, какое у тебя в избе будет довольство. Коли был бы ты умен, пил бы себе, ел, распускал пояс и исподтишка посмеивался.
— Хорошо тебе толковать, — ответил Оксен, — а я как вспомню о том, так у меня кровь начинает кипеть.
— Так всегда сначала, — сказал равнодушно старик. — Хочешь покоя, так забудь об этом… Пусть себе делает, что хочет, а как станешь сопротивляться, я тебе говорю будет худо.