– Может быть, Маркус тоже извинится.
Гарри фыркнул.
– Может быть, и свиньи начнут летать. Он слишком высокомерен, чтобы извиняться. К тому же некоторые вещи нельзя исправить словами.
«Ему причинили очень сильную боль», – поняла Нелл.
– Что он сделал тебе? – спросила она мягко.
Гарри хмуро посмотрел на неё.
– Ты ведь не отстанешь, не так ли?
– Это потому, что я чего–то не понимаю. В любом случае я буду на твоей стороне. Я просто хочу понять.
Он вздохнул.
– Ладно, устраивайся поудобнее, это долгий и скучный рассказ, ты уснёшь, не дослушав его до конца.
Нелл прижалась к нему. И он рассказал ей о своей первой любви, о леди Антее, которая предала его наихудшим образом и тайно наблюдала, как его избивали до полусмерти.
Нелл была испугана и сердита, она судорожно обнимала его, словно каким–то образом могла утешить того юного Гарри.
И каким–то образом он почувствовал себя утешенным.
– Потом они взяли меня, полуголого, истекающего кровью, и бросили на ступени лондонского дома моего отца в самом центре Мэйфера. И, конечно, мой отец, граф Элверли оказался дома, – сказал он горько. – Моя первая встреча с отцом, а я был жестоко избит и не мог стоять на ногах.
– Почему они потащили тебя туда, если ты не имел ничего общего с отцом.
Гарри пожал плечами.
– Без сомнения, лорд Куэнборо считал, что мой отец должен отвечать за своего ублюдка.
– А он?
– Он едва взглянул на меня и сказал дворецкому: «Гловер, на ступеньках мусор, убери его». Я никогда не забуду эти слова.
Нелл задохнулась.
– Как бессердечно.
– А потом спустился мой брат Маркус и уставился на меня своими безжалостными глазами. Он не сказал ни слова, только поглазел на меня и ушёл вслед за отцом. Что отец, что сын – одна порода.
– Теперь я поняла, – сказала Нелл, обхватив его руками. – Трудно простить такую жестокость. И я очень сожалею, что была так настойчива и разбередила старые раны, причинив тебе боль.
Гарри поцеловал её, чувствуя глубокое успокоение. Он никому не рассказывал эту историю, кроме Гэйба, и то не с такими подробностями.
Он не ощущал никакой боли, старые раны его больше не беспокоили. Вместо этого он чувствовал себя исцелённым.
Разговор с Нелл, когда они лежали, переплетясь телами, их тихие голоса в ночи, всё это помогло понять ему, как молод он был тогда. И Гарри осознал, что его чувство к Антее не было любовью. Это было наваждение, его первое мальчишеское увлечение.
Но вовсе не любовь.
Ничего похожего на любовь.
– О, Гарри, – прошептала Нелл, – я так люблю тебя.
Она смотрела на него глазами, полными любви и ожидания.
Гарри ответил смущённым взглядом. Он не мог произнести слова, которые она хотела услышать. Они словно застряли в его горле. И он знал, что они останутся там, пока он не сделает кое–что, пока не сможет дать ей больше, чем просто слова.