Джулиана присела на кушетку в гостиной. Только сейчас она поняла, что так беспокоит ее… помимо потери памяти и ищейки, идущей по ее следу. Муж. Берти. Он был в ее воспоминаниях. Они любили друг друга. У них есть сын. Но почему каждый раз, когда она о нем думает, когда пытается его вспомнить, что-то странное происходит в ее душе? Словно колючий еж сворачивается в груди. Это не страх, не боль утраты, не ненависть. Что-то неназываемое и невообразимое. Острая, непреходящая холодная пустота, словно место в ее душе и сердце, отведенное для Берти, превратилось в ледяную пустошь, в вечные снега, окутанные безраздельной ночью. Она не хотела, чтобы он появился в ее настоящем. Она хотела Джеймса. И из-за этого чувствовала себя отвратительно, словно… словно она изменила мужу, предала. Она пыталась вспомнить еще что-то — и боялась, что память откроет ей нечто такое, что не оставит никаких надежд, никакой возможности стать женой Джеймса Форда.
Да, уже поздно, действительно поздно, пора спать. Джулиана встала и едва не уронила со стола стопку книг. Кажется, завтра утром Джеймс явится вместе со своими людьми. Он забыл свои книги.
Джулиана всегда перед сном заходила посмотреть на Эдди, не изменила она этой привычке и сегодня. Тихо, стараясь не шуметь, она поднялась по лестнице и открыла дверь комнаты сына. У Эдди всегда горел ночник, поэтому ужасающая картина предстала перед Джулианой во всей своей полноте.
Абадайя Краштвуд, обтрепанный, обросший, но все же это был он. Не в силах ни закричать, ни пошевелиться, Джулиана лишь тихо пискнула. Но и этого было достаточно, чтобы привлечь внимание ищейки.
Когда Джулиана вошла, Абадайя стоял, склонившись над кроваткой Эдди, словно собирался поправить ему сбившееся одеяло. Теперь же он выпрямился и в упор уставился на Джулиану. Его холодные голубые глаза не имели никакого выражения, снулое безразличие — вот что в них сквозило.
Абадайя был готов рвать и метать, когда понял, что отплыть из Бомбея у него получится лишь через пару недель. Ни один корабль не собирался покидать порт, пока не закончится период самых сильных штормов. Почтовый пароход, на который он так рассчитывал, покинет Бомбей лишь через те же самые две недели. Птичка опять ускользнула. К тому же почта из Англии принесла дурные вести. Ему в помощь (а это значило, ему на замену) уже высланы люди. Если он их не опередит, то можно позабыть о Лондоне и начать подыскивать для себя хижину в джунглях, подальше от европейцев.