На ночевку колонна остановилась в пятидесяти трех километрах от Асмары. Даже граф не сказал бы, что это слишком напряженный переход для моторизованной пехоты, зато представился случай отправить двух мотоциклистов с донесением генералу де Боно, в котором граф вновь заверял его в своем патриотизме, преданности и высоком воинском духе третьего батальона, и ничто не мешало мотоциклистам на обратном пути захватить из казино переложенный соломой и солью лед и погрузить его в коляски своих машин.
На следующее утро к графу почти полностью вернулось доброе расположение духа. Он поднялся рано — в девять часов — и плотно позавтракал на свежем воздухе в тени брезентового навеса вместе со своими офицерами, после чего, уже с заднего сиденья «роллс-ройса», воздев руку с указующим перстом, отдал приказ двигаться дальше.
По-прежнему находясь в середине колонны, «роллс-ройс» с развевающимися флажками и сверкающим на солнце штандартом, продвигался вперед, и даже утратившему всякие иллюзии майору стало казаться, что дневной переход пройдет благополучно.
Волнистая, поросшая травою земля под колесами автомобилей незаметно уходила назад, и голубизна тянувшихся справа гор постепенно сливалась с более яркой голубизной неба. Пустыня приближалась исподволь, будто стремилась усыпить бдительность не слишком наблюдательного путешественника. По мере того как они продвигались вперед, промежутки между унылыми акациями все увеличивались, сами деревья становились все более чахлыми, колючими, перекрученными, пока не исчезли совсем, уступив место терновнику, серому, низкорослому, ужасно колючему. На растрескавшейся, иссохшей земле там и сям попадались верблюжьи колючки. Равнина была такой плоской, лишенной каких бы то ни было примет, что создавалось впечатление, будто она имеет форму блюдца, только по краям приподнимаясь к небу.
Дорога через эти дикие места напоминала след когтей, оставленный хищником на красной земной плоти. Колеи были так глубоки, что «роллс-ройс» постоянно царапал днищем по земле. Тончайшая красная пыль туманом висела в воздухе еще долго после того, как колонна скрывалась из виду. Полковнику было скучно и неловко. Даже ему становилось все яснее, что в пустыне не прячутся дикие орды, — и к нему вернулись храбрость и нетерпение.
— Обгони-ка колонну, — приказал он Джузеппе.
«Роллс-ройс» рванул вперед, обогнал передние машины. Проезжая мимо свирепо ворчавшего что-то Кастелани, граф весело его приветствовал.
Когда двумя часами позже Кастелани нагнал своего командира, он стоял на раскаленном капоте «роллс-ройса» и, вглядываясь через бинокль в горизонт, нетерпеливо приплясывал и поторапливал Джино, который доставал из кожаного футляра спортивный «манлихер» калибра 9, 3 миллиметра. Приклад и ложе этого оружия были сделаны из выдержанного орехового дерева, а вороненая сталь инкрустирована двадцатью четырьмя каратами золота: инкрустация изображала сцены из охотничьей жизни — кабана, оленя, охотников верхом и лающих гончих. Это был шедевр оружейного искусства.