Он сам в темноте под мягким холодным дождем скачет верхом в Тёнискрааль. Одно окно кажется от света лампы желтым прямоугольником, все остальные окна фермы темные.
Необъяснимое предчувствие близкого несчастья охватывает его, холодное и мягкое, как дождь, тишину нарушает только стук копыт лошади по гравию подъездной дороги. Грохот деревянной ноги, когда он поднимается по ступенькам парадного крыльца, прохлада медной ручки в руке, когда он поворачивает ее и толкает дверь внутрь, в тишину.
Его собственный голос, неуверенный от выпивки и ужаса.
– Эй! Где все? Энн, Энн! Я вернулся.
Синий огонь его спички, запах серы и парафина (он зажег лампу), лихорадочный стук деревянной ноги в коридоре.
– Энн! Энн, где ты?
Энн, его жена, лежит на кровати в темной комнате, обнаженная; она быстро отворачивается от света, но он успевает увидеть ее мертвеннобледное лицо с распухшими, в синяках губами.
Лампа со стола бросает разбухшие тени на стену, Гарри наклоняется и осторожно прикрывает ее наготу нижними юбками, потом поворачивается к жене.
– Дорогая! Энн, дорогая, что случилось?
Сквозь прореху в рубашке ему видны ее увеличившиеся груди, темные, разбухшие за беременность соски.
– Ты ранена? Кто? Скажи, кто это сделал?
Но она закрывает руками лицо и разбитые губы.
– Дорогая! Бедняжка... Кто это сделал? Один из слуг?
– Нет.
– Скажи, Энн, что случилось?
Она быстро садится, обхватывает его шею и прижимается так, что ее губы оказываются возле его уха.
– Ты знаешь, Гарри. Ты сам знаешь, кто это сделал.
– Нет, клянусь, не знаю. Скажи.
Ее голос напряженный и хриплый от ненависти, произносит одно слово, наполняющее его невероятным ужасом:
– Шон!
– Шон! – громко повторяет он в пустоту. – Шон. О Боже! – и потом свирепо: – Я ненавижу его! Ненавижу! Пусть он умрет, Боже, пусть он умрет!
Гарри закрыл глаза, теряя связь с реальностью, и почувствовал первый приступ головокружения: бренди наконец подействовало в полную силу.
Теперь уже поздно открывать глаза и искать кровать в углу палатки – головокружение началось, и теперь его не сдержать. Острый, кислосладкий вкус бренди заполнил горло, рот и нос.
Когда слуга утром нашел его, Гарри одетый, в грязном мятом мундире, спал на кровати.
Слуга неслышно опустил клапан палатки и принялся разглядывать хозяина, морщась от запаха перегара и рвоты.
– Здорово выпил, колченогий, – без всякого сочувствия произнес он. Потом поднял бутылку и увидел, что в ней еще на дюйм осталось бренди. – Твое проклятое здоровье, пьяница. – Он осушил бутылку, облизал губы и снова заговорил: – Ну хорошо! Пора приводить себя в порядок.