Вечером мы с Сашкой пошли кормить Гавра. Сашка теперь все время ходит со мной. Фреда издевается, что он ко мне приклеился.
9 октября.
Ну вот! Дожили!
Я заболела. У меня грипппппп с кучей ппппп. Температура больше 39. Слабость. Лежу в дальней комнате при медпункте, где у нас типа изолятора. Нос распух, глаза слезятся. Не теряю времени даром: за утро начихала три носовых платка. От насморка стала сентиментальной и глупой. Мне хочется смотреть сериалы и плакать в голос, когда убьют какого-нибудь Дуремара.
Все утро говорила по телефону с Мамасей. Ей почему-то еще не надоело ждать, пока президент выучит меня в секретной школе и наградит всеми российскими орденами.
Один из главных плюсов ШНыра: когда говоришь отсюда, деньги на телефоне не заканчиваются, а, напротив, их на счету становится больше. И у меня, и у Мамаси. Зато стоит перелезть через забор и сказать по телефону хотя бы «ку-ку», все улетает с дикой скоростью.
Навещают меня в основном Сашка и Ул с Ярой. И Афанасий заходил. Остальным я не интересна. Хнык-хнык! Зато Суповна кормит меня на убой, Яра притащила варенье, а Сашка припер котлеты в газетке. Он же, кстати, кормит и Гавра. Говорит, что Гавр отлично летает, только полетом управляет плохо. Если на пути малейшее препятствие, он в него врезается.
И еще говорит, что Гавр придумал себе тренажер. Сидит на кабине трактора, вцепившись в нее лапами, и так хлопает крыльями, будто хочет оторвать кабину от земли.
* * *
!!!!!
Вечером меня навестила Кавалерия и села на мою кровать. Кровать узкая. Мне пришлось свесить ноги. Так мы и сидели рядом.
– Я тут все думаю про тебя, про нырок… Ты беспчельная! Но беспчельных в ШНыре быть не может. Думаю, пчела у тебя все же есть, – сказала она.
– И где она? – спросила я.
– Хороший вопрос, – признала Кавалерия. – Просто замечательный. Хотела бы я, чтобы у меня был на него хотя бы один крошечный, самый ничтожный ответ.
Я осторожно спросила у нее про Горшеню. Что с ним будет?
– В один из ближайших дней приедет фургон. За рулем фургона будет один бывший шныр… Нет, он ушел сам. Просто не выдержал нагрузок. Сейчас он уже взрослый человек.
– И много таких? – спросила я.
– Шныров, которые ушли по своей воле?.. Есть. Кто-то исчезает без возврата, но большинство продолжает помогать. ШНыр можно ругать, предать, даже уйти к ведьмарям, но забыть нельзя!..
10 октября.
Из окна медпункта мало что видно. Оно выходит на пустынный закуток, на котором бывает только Макс. Ну с Максом все более-менее ясно. Это наш шныровский, позитивно ориентированный берсерк. Закуток он любит потому, что тут стоит щит из толстых досок для стрельбы из арбалета. Макс вечно уродует его, метая в него все подряд: колышки от палаток, строительные гвозди, ножи, топоры, чуть ли не канцелярские кнопки.