Она ощутила полное безумие своего предприятия. Вместо того чтобы искать Сашку, они мчались без всякого направления и только удалялись от ШНыра. Рине уже хотелось, чтобы тряска закончилась и ей дали спокойно умереть где-нибудь на ровной травке.
Уздечка, вызывавшая у Гавра столь сильное негодование, в один из прыжков зацепилась за ветку подбородным ремнем. Гавр рванулся, вывернул морду едва ли не на спину, как это могут делать только кошки и гиелы – и сорванная уздечка осталась далеко позади. Все же Гавра занесло в воздухе. Рина откинулась, ударившись лопатками о крестец гиелы, а потом ее резко отбросило вперед. Стараясь удержаться, она обхватила Гавра руками за шею и – внезапно услышала мысли зверя. Это так ее поразило, что, не понимая зачем, она даже лизнула шею Гавра.
Мысли были рваные, прыгающие, непохожие по структуре на человеческие. Не столько мысли, сколько образы бесконечно перетекающих вещей, нанизанные на желания. Если желание было поесть, то нанизывались на него селедочные головы, кости, куриные потроха, утробное урчание и – пик предвкушения острого счастья – захватанный фартук Суповны, возникший на горизонте рядом с темной шныровской курткой Рины. Если это было желание игры, то на него нанизывались шишки, на которых так приятно валяться и чесать спину, ветер, пахнущий апельсином и клубникой (в Копытове делали шампуни), прогрызенный резиновый мяч и опять же Рина. Рина у Гавра была самый популярный персонаж.
В данный момент Гавр не думал ни о чем значительном – он только взлетал и падал, и еще подпруга натерла ему живот, что здорово выводило его из себя.
Нос Рины, все еще прижатый к шее гиелы, случайно коснулся нерпи. В темноте она увидела слабое мерцание гепарда. Фигурка светилась тускло, одними контурами.
– Гепард – слышать мысли животных и управлять ими. Для этого нужен контакт нерпи и кожи! – предположила Рина. – А ну-ка, Гавр! Тормози!
Гавр снизился, но тотчас оттолкнулся лапами, и они вновь помчались выделывать петли. Сколько Рина ни стучала по гепарду, толку от этого не было никакого.
«Они мыслят не так, как мы… У них своя логика… Значит, по этой логике надо и приказывать», – сообразила Рина.
Она попыталась поймать ритм мыслей Гавра. Догнала волну, состоящую из скачков, беспокойства, неуютного ощущения от подпруги и начала постепенно замещать образы на другие. Надежный бурелом, под который можно забраться; крылья, которые касаются мокрой травы; запах тухлой горбуши (Рину чуть с седла не скинуло возвратной волной голода и желания).
Гавр засомневался. Теперь две волны текли параллельно – его собственная, из скачков и неудобства от подпруги, и другая, Рины. Постепенно последняя волна догнала первую и накрыла ее. Взмахи крыльев стали спокойнее. Гавр снизился и сел.