К ночному туману примешивался запах дыма. Потом Рина увидела и костер, лежащий ниже тумана и соединенный с ним дымной стрелкой. Значит, ведьмари вышли к картофельному полю, никого не нашли и встали лагерем.
– Гавр! – крикнула она громче.
На этот раз Рине почудилось, будто она что-то услышала. Она побежала в тумане, налетела на россыпь камней и, выскочив на ровное место, внезапно увидела Гавра. Он сидел на задних лапах и, развесив крылья, разглядывал толстую рогатину, торчащую из кустарника. Что-то в этой рогатине ему активно не нравилось, потому что он наклонял голову то вправо, то влево, и принимался утробно ворчать.
– Что, теперь всякую деревяшку будем бояться? – Рина толкнула палку ногой. В следующую секунду она болталась головой вниз и созерцала разинутый рот и две янтарные пуговицы. В пуговицах отражалась луна с дырками для ниток.
– Я Горшеня – голова глиняная, пузо голодное! Ты мне нравишься! Я тебя съем!
Мешкать было нельзя. Громадный рот откидывался все дальше.
– Чем докажешь, что ты Горшеня? – выпалила Рина.
Запрокинутый горшок дрогнул в обратном направлении. Было заметно, что прежде о доказательствах гигант не задумывался.
– Я Горшеня!
– Это я Горшеня, а двух горшень не бывает! – продолжала толкать мысль Рина.
Логика хромала на все протезы, но рот у великана больше не открывался. Горшеня мыслил, и мысль его была тяжела, грустна и загадочна, как он сам. Внезапно гигант отпустил ее. Рина успела выставить руки. Она еще катилась по траве, а великан сел на траву и подпер ручищами голову.
– Ты Горшеня! А я кто? – спросил он с тоской.
Рина проверила, цела ли у нее шея. Шея была цела, но вращалась только в одну сторону.
– Я подумаю и потом скажу, – пообещала она.
Лучи отрываются от солнца и расходятся в разные стороны. И наступает момент, когда от луча до луча миллионы километров, они бесконечно чужды друг другу и никакое общение между ними невозможно. Единственное, что нужно лучу, чтобы перестать быть одиноким, – это вернуться к солнцу.
Из дневника невернувшегося шныра
– А ну иди сюда! – строго сказала Рина.
Она распахнула тулуп и прильнула ухом к брюху Горшени. Это была не глина, а прочный медный котел впечатляющих размеров.
– Кто у нас там: мальчик или девочка?..
– Никто, – ответил гигант грустно.
– Так ты ел Сашку или не ел?
Горшеня стал припоминать. Ел он многих и в разное время.
– Ворочается все время. Пинается.
– Выплюнь сейчас же!
– Негоршеням не положено! – заупрямился великан.
Рина забарабанила в медный котел.
– Да Горшеня ты, Горшеня!.. Ау, Сашка! Ты тут?