– Почти что… – подтвердил голос, но не из котла, а с противоположной стороны.
Сашка лежал на куче листьев за двумя большими камнями. Лицо у него было довольное. Приятно наблюдать, как тебя ищут.
– Лягается, бодается – Горшеня так не согласен. Съели – сиди не выступай! – жалуясь, забубнил гигант.
Рина метнулась к Сашке, не добежав, остановилась, спохватившись, что едва не бросилась к нему на шею. Она потянулась к нерпи, чтобы связаться с Кавалерией и сказать, что нашла Горшеню, но спохватилась, что кентавр у нее разряжен. Утром искала в пегасне Яру, которая оказалась – натуральное издевательство! – в соседнем деннике. Мамася называла это «психосиндром» – друзей и родственников вечно разыскиваешь по телефону, когда они открывают ключом дверь.
– Неплохое место! Впадина, а кругом кусты. И линия тумана низко. Можно бездымный костер разжечь – берсерки не засекут, – сказал Сашка.
– Собираешься остаться здесь до утра?
– Я – нет. Но он, кажется, не против, – Сашка кивнул на Горшеню.
Тот устроился от них в пяти шагах. Что-то бубнил и смотрел на звезды. Покрутившись на месте, Гавр протоптал в траве площадку и улегся рядом с Горшеней. Горшеня положил ему на спину трехпалую лапу. Гавр зарычал и отодвинулся, показывая крепкие зубы в ободе темных десен.
– Они друг другу нравятся. Даже не верится, что Горшеня когда-то его сожрал, – сказала Рина.
– Меня он тоже сожрал, – напомнил Сашка.
Горшеня сидел беспокойно. Ворочал головой, привставал, снова усаживался.
Ночь была холодная. Они грели руки у маленького костра. Уже к часу ночи замерзшая Рина поняла: она бы не отказалась, чтобы Горшеня их проглотил.
– Мы бы развели у него внутри костер, и он пускал бы дым через нос! – предложила она.
– Прикольно, но лучше я снаружи посмотрю, – отказался Сашка.
Рина достала захваченные с собой бутерброды. Ветчина начала портиться, что понравилось Гавру, но не Сашке.
– На каком кладбище ты этого накопала? – спросил он у Рины.
– Не хочешь, не ешь! – возмутилась она, пытаясь отнять у него сумку.
– Я этого не говорил! – торопливо сказал Сашка, вынюхивая себе бутерброд с сыром.
В страстных глазах маркиза дю Граца отразилась подгоревшая каша.
– А я считал вас совершенством, дорогая моя! – сказал он бархатным голосом, в котором звенели шпоры.
– Не нравится, топайте в трактир! – предложила Луиза.
Взгляд маркиза дю Граца скользнул по пустыне, раскинувшейся на десять дней пути. Ночной песок горел шакальими глазами. Шакалы доедали павшую лошадь.
– Пожалуй, я все-таки буду продолжать считать вас совершенством! – со вздохом сказал ужасный человек и снова взял ложку.