Ее темные брови сошлись на переносице.
— Тогда я не понимаю, к чему суровость из-за обычного флирта.
Ее хладнокровие необъяснимо возмущало его.
— А я не понимаю, почему вы не видите, что заслуживаете лучшего! — отрезал он.
Глаза Зоэ расширились.
— И чего я не могу понять, — продолжал Мерсер, дав волю и своему языку, и норову, — так это почему вы бросаетесь на мужчин вроде Брента. Почему вы ради забавы разбиваете мужские сердца. И почему вы тратите явно хороший ум на бессмысленный флирт. Этого, Зоэ, я не понимаю. Вы хотели бы поспорить? Объяснить мне, почему вы предпочитаете бессмысленное чему-то… или кому-то реальному?
Она уронила все еще сжатые в кулаки руки, негодование сменилось крайним удивлением, рот открылся и снопа закрылся.
— Нет, — сказал он спокойно, — думаю, вы спорить не станете.
Мерсер последний раз пыхнул сигарой и швырнул ее в темный парк. Он потерял к ней вкус. Больше того, он потерял вкус к этому разговору. И конечно, он не нуждался в том, чтобы юная порывистая родственница напоминала ему о его безумии, как бы давно оно ни случилось.
Кивнув ей, Мерсер круто повернулся и вошел в бальный зал с тем же бесстрастным видом, с каким вышел. Но он едва видел гостей, механически кивая им, поскольку пытался понять, когда Зоэ начала его так злить.
Когда она бросила ему вызов в гонке карет перед премьер-министром? Когда притворилась, что тонет в элмвудском пруду, и это стоило ему новых карманных часов? Или возможно, когда она поделилась тайным планом совратить младшего пастора, помощника его отчима, и к середине великого поста довела беднягу до состояния крайнего замешательства?.. Список проказ Зоэ рос, а терпение уменьшалось, когда он столкнулся с братом. Робкая улыбка на лице Робина сразу стряхнула его угрюмое настроение. Мерсер сердечно хлопнул его по спине, и они вместе пошли через зал.
— Никакой удачи с миссис Филд? Робин пожал плечами.
— Думаю, леди не понравился мой жилет, — признался он. — Я повергнут в уныние.
— Да уж, вижу. — Рот Мерсера дернулся в кривой улыбке. — Видит Бог, ты такой чувствительный.
Робин рассмеялся.
Они кружили по залу еще четверть часа, приветствуя друзей и родственников, иногда останавливаясь, чтобы вписать свои имена в танцевальные карточки дам. Робин называл это «быть милым» и, хотя посмеивался над процессом, делал это охотно. У него не было выбора. Иначе мать ему учинит разнос.
Мерсер не потрудился рассказать брату о Зоэ. Робин слишком часто был соучастником ее выходок, хотя по общему признанию теперь меньше, поскольку сердце Робина занято, правда, непостоянно, другой. Но, забыв про любовницу, Робин защищал бы Зоэ, как делал всегда. Мерсер порой думал, что из них двоих не составить одного разумного человека.