– Знаю лучше тебя, какая я. Седлай!
И пошла за карабином и фуражкой. Напялила галифе – широченные, подарок толстяка Теплова.
Пантелей стоял посреди двора, не зная, как поступить. Вид «драгунки» быстро направил его мысли в нужное русло. Он вывел из сарая Карего, вынес седло, потник, нагрудник с пахвой, принялся седлать. Карий, которого оторвали от сена, недовольно вскидывал морду, косил глазом.
– Быстрее поворачивайся.
Пантелей второпях ударил Карего кулаком понизу и мигом, только конь поджал живот, затянул подпруги. У «юнкера Нечволодова» все должно быть справно.
– Может, и я с вами?
– Оставайся на хозяйстве!
Оттолкнув руку Пантелея, Нина Николаевна тяжело влезла в седло. Эх, а как взлетала! В один мах! Джигитом была!.. Приторочила карабин.
Пантелей перекрестил Нину Николаевну, бросился отворять ворота. «Юнкер» сразу дала шенкелей, и Карий, зная норов всадницы, вылетел на улицу и пошел наметом.
Генерал Слащев загонял своих телефонистов, ординарцев, радистов и шифровальщиков. Он требовал связи, постоянной связи, чтобы уследить за всем, что творилось на фронте от Казачьих Лагерей, Каховки и Любимовки и до Черной Долины и Успенки, то есть на участке шириной сорок верст и глубиной до двадцати.
Провода все время рвались. В неразберихе маневренных боев они перекрещивались и переплетались. Иногда доносились в телефонные штабные трубки чужие переговоры:
– Полковник Зуев, полковник Зуев, мать… Где наш броневик? Где «Русь святая», мать… Атакован конницей в триста шашек, отступаю, мать… Дайте немедленно «Русь святую»…
– Политотдел, Политотдел, пришлите срочно комиссаров, человек пять… Комиссары, говорю, выбиты, а мне нужно людей поднимать… Командиров не могу, командиры у меня на вес золота, специалисты. Комиссаров шлите!..
– Дайте ноль тридцать левее ориентира три!..
Телефонисты неслись, вскочив на измученных коней, к местам подсоединения, там спрыгивали, ползали под пулями. Возвращались не все: рота связи присылала новых.
К исходу вторых суток выяснилось, что Слащев начисто выигрывает бой за большой шлях, ведущий к Перекопу. Его искусство делало свое дело. Неся огромные потери, красные дивизии сдали захваченные ими в тяжелых боях Большую Маячку, Чернянку, Цукур, Британы. Британы – это уже у самого Днепра. Тридцать четвертая дивизия Теплова, в которой оставалось уже не более тысячи человек, сумела прорваться в Корсунский монастырь, у самой реки. Оттуда с колокольни были видны Берислав и даже Каховка.
Слащев был намерен на следующий день очистить все Левобережье. Если хватит сил. Офицеры уже были выбиты более чем наполовину.