Впрочем, от сегодняшнего дня проку не было ни по первому, ни по второму положению. Бесцветные фразы, проходные мысли, шаблонный юмор. Если бы он всегда так работал, он мог бы вскоре почувствовать, как шатается под ним кресло одного из самых востребованных писателей России.
Думать об этом было неприятно. Словцо «исписался» еще не лезло навязчиво в голову, но стояло неподалеку.
«Я устал, – в который раз подумал Егор. – Надо добить рукопись и на годик сделать перерыв. Уехать к черту на кулички, на какой-нибудь необитаемый остров и стать самым настоящим дикарем. Ловить рыбу, купаться с утра до вечера, лежать у костра и смотреть на звезды. И никаких излишеств. Разве что Пятницу какую-нибудь прихватить для разнообразия!»
Жанна…
Он закрыл глаза и еще раз произнес это имя. Казалось, оно явилось из ниоткуда и он сам выдумал его обладательницу, увидев ее мельком во сне или сотворив силой своего воображения. От того свидания в памяти осталось только прикосновение ее длинных, теплых пальцев и взгляд прозрачных глаз. Он даже голоса ее не помнил, а ведь они провели вместе целый вечер.
Прошло три дня с тех пор, как он проснулся утром с головной болью и с таким чувством, будто его выбросили из окна и затем он долго лежал без сознания. Жанны подле него не оказалось, как не оказалось ни одного сколько-нибудь существенного следа ее пребывания в доме. Хоть бы записка или пятнышко помады на бокале. Бокал, однако же, с недопитым вином стоял, из чего Егор мог сделать вывод, что странная гостья ему не пригрезилась. И на том спасибо.
Он ждал, что она позвонит или проявится еще как-то, например, зайдет на чашку чая (что, конечно же, было совершенно исключено). Он, правда, не был уверен, что дал ей номер своего телефона. В записной книжке его «Айфона» ее номер не значился, что также не обнадеживало. Но он все-таки верил, что их знакомство одним свиданием, пускай и столь позорно проваленным, себя не исчерпало. Он в каком-то даже упоении прождал весь день ее звонка, бог знает почему пребывая в уверенности, что она вот-вот позвонит.
На второй день его уверенности поубавилось, а на третий он почувствовал себя совсем больным.
Как следствие явилась вялость в работе, что было уже совсем некстати, учитывая поджимающие сроки, установленные издательством. Но хуже всего, что его стали посещать какие-то летучие, но очень отчетливые видения, которым он никак не мог дать объяснения. Он и раньше ни с того ни с сего погружался в некие далекие образы и застывал столбом то посреди улицы, то посреди разговора, вызывая у окружающих разноречивые, часто отрицательные, чувства. Но то было следствием работы его фантазии, его могучего воображения, ни днем, ни ночью не знающего покоя и не считающегося ни с правилами светского раута, ни с обязанностями галантного кавалера.