— Твой дядя Дуглас утверждает, что у тебя ужасный вкус и поэтому он сам выбирал тебе платья к этому сезону, — хмыкнул Николас. — И стал расспрашивать о моем вкусе. Я объяснил, что ни разу не имел возможности выбирать женские платья и, следовательно, понятия не имею, хороший ли у меня вкус. Однако Ли По не раз заверял меня, что у меня прекрасный вкус, так что посмотрим, как все будет. У меня для тебя новости, Розалинда.
Но та продолжала ворчать:
— Подумать только, я взрослая женщина, со вкусом, хорошим вкусом, и все же вынуждена подчиняться джентльменам, приказывающие мне, что именно носить! Какая несправедливость! А тут еще ты заявляешь, что Ли По боготворит твой чертов вкус!
— Понятно. Но как я сказал, у меня для тебя новости. Причем, касающиеся именно вкуса.
Розалинда вопросительно вскинула брови.
— Я должен сопровождать тебя в лавку мадам Фуке. Твой дядя Дуглас желает испытать меня.
— Тебя? — расхохотался Грейсон. — Позволим Николасу снять с тебя мерки?
Но Розалинда задумчиво покачала головой.
— Боюсь, Грейсон, мы увидим, что его светлость — ужасный подхалим.
Грейсон снова засмеялся:
— Дядя Дуглас терпеть не может подхалимов. Советую соглашаться с ним всего один раз из трех, иначе плохо вам придется. А теперь нужно дочитать «Правила». Надеюсь, Саримунд завершит свою рукопись так же блестяще, как начал.
Дверь гостиной хлопнула.
— Куда ушел Ли По?
— В лавку аптекаря в Спитлфилдс. По моей просьбе.
— И какова же эта просьба? — насторожилась Розалинда. — Надеюсь, ты не болен?
— Не важно. Читай, Розалинда.
Розалинда нахмурилась, осторожно открыла книгу, откашлялась и начала читать:
— «Я понял, что, когда находился в Пейле, был не слишком могущественным чародеем, поэтому заколдовал красного лазиса. К моему удивлению, он обратил на меня взор огромных глаз, подошел, ткнулся головой в мое плечо и тихо запел высоким нежным голосом. Он сказал, что его зовут Бифрост и что он старейший красный лазис в Пейле. Он очень долго ждал, пока я заговорю с ним, потому что красный лазис никогда не заговаривает первым. У лазисов это считается очень невежливым. Он утверждал, что я могущественный чародей, несмотря на то, что позволил злобным волшебникам и колдуньям в Блад-Роке затуманить мой разум. Он пропел, что мне пора уходить, что я оставил свое семя в Эпоне, и что именно с этой целью чародеи ждали моего появления.
Оставил свое семя? Я не поверил ему. Я возмутился. Но он объяснил, что чай, которым меня поили, лишил меня чувств и сделал бессильным, если не считать самой важной части моего тела, Лазис пел своим прекрасным мелодичным голосом, что это было предопределено. Эпона родит чародея, которому предстоит стать самым великим из всех существующих, и он будет править в Пейле, пока гора Оливан не рассыплется в пыль.