– Лучше бы я убил его, когда он был опутан паутиной.
* * *
Немного погодя, когда Мазой вернулся в свою комнату и к своим занятиям, Альтон надел декоративные металлические браслеты, по которым в нем узнавали учителя Академии, и вышел из Магика. Он направился к широкой пологой лестнице, спускающейся от Брешской крепости, и сел на ступеньку, глядя на панораму Мензоберранзана.
Но даже вид города не мог отвлечь Альтона от мыслей о последней неудаче.
Шестнадцать лет он отказывался от всех других мечтаний и амбиций, поглощенный поисками виновного Дома. И все шестнадцать лет он терпел неудачу.
Интересно, сколько еще можно разгадывать эту шараду, сохраняя присутствие духа? Мазой, его единственный друг (если, конечно, Мазоя можно назвать другом), прошел уже больше половины курса в Магике. Что будет делать Альтон, когда Мазой закончит учебу и возвратится в Дом Ган'етт?
– Вероятно, я буду тянуть лямку еще несколько столетий, – вслух сказал он, – только для того, чтобы быть убитым отчаявшимся студентом, как я…. как Мазой убил Безликого. Может, этот студент обезобразит себя и займет мое место?
Альтон не сдержал иронического смеха, вырвавшегося из его безгубого рта при мысли о вечном «Безликом учителе» Магика. В какой момент у матери-хозяйки Академии возникнут подозрения? Через тысячу лет? Через десять тысяч? Или Безликий переживет сам Мензоберранзан? Альтон подумал, что жизнь учителя была не таким уж плохим жребием. Не один дров многое отдал бы за такую честь.
Альтон опустил голову на согнутый локоть и прогнал прочь нелепые мысли.
Ведь он не был настоящим учителем, и присвоенное положение не принесло ему удовлетворения. Может быть, Мазою следовало пристрелить его в тот день, шестнадцать лет тому назад, когда Альтон завяз в паутине Безликого?
Отчаяние Альтона возросло, когда он подумал о своем возрасте. Ему только что исполнилось семьдесят, и по меркам дровов он был еще совсем молод. Мысль о том, что он прожил только десятую часть жизни, не успокаивала сегодня Альтона Де Вира.
– Сколько я продержусь? – спросил он себя. – Сколько еще времени пройдет, пока безумие моего существования не поглотит меня? – Альтон оглянулся на город.
– Лучше бы Безликий убил меня, – прошептал он. – Ибо теперь я Альтон из Дома, О Котором Даже Не Помнят.
Мазой дал ему такое прозвище в первый день после падения Дома Де Вир, но в тот момент, когда его жизнь висела на конце стрелы самострела, Альтон не понял смысла этого титула. Мензоберранзан был не чем иным, как собранием отдельных Домов. Бродяга-простолюдин мог пристать к какому-нибудь из них и назвать его своим домом, но бродягу-аристократа не примет ни один Дом в городе. У него остался Магик – и больше ничего…. до тех пор, пока его истинное имя наконец не узнают. Каким наказаниям он подвергнется тогда за убийство учителя? Мазой может совершить преступление, но у него есть Дом, который защитит его. Альтон же был аристократом-бродягой.