— Иди ко мне, — велел он.
Точно так же он мог бы приказать ей спрыгнуть с крыши. Хлоя замотала головой:
— Я не знаю, что вы тут делаете, но хочу, чтобы вы ушли.
— Иди ко мне.
Хлоя бы не сдвинулась с места, если бы сама этого не хотела. Бастьен прекрасно подготовил почву — она была загипнотизирована им, и он это знал. Хорошо, что он не закончил то, что начал в машине, — это стало его преимуществом. Она боялась, но ее тело по-прежнему ощущало власть возбуждения. И оно было сильнее ее страха.
Хлоя сделала маленький шажок к нему, но она еще была в поле видимости камеры.
— Я не люблю смотреть порно, — сказала она, стараясь говорить спокойно. Но голос выдавал ее напряжение.
— Я и не думал, что любишь. Все вы, американки, шарахаетесь от сексуальности.
— Я совершенно нормально отношусь к сексуальности, — выпалила она, мгновенно позабыв свой страх, чего он и добивался. — Я не маленькая закомплексованная американская девственница, что бы вы ни думали обо мне.
— Тогда иди ко мне.
Хлоя не замечала, что он понемногу отодвигается назад, выводя ее за пределы обзора камеры. Впрочем, она опять-таки могла и не знать, что в комнате есть камеры, что они есть в каждой комнате этого перестроенного замка.
Она направилась прямо к нему, расправив плечи, точно готовясь к сражению.
— Я не боюсь вас, — заявила она.
— Конечно боишься, глупышка, — улыбнулся он. — Это необходимая часть развлечения. — Его рука легла на ее шею, проскользнув под тяжелой гривой волос, и притянула ее лицо к его лицу. Она смотрела на него снизу вверх, в широко раскрытых глазах ее была паника, и он почувствовал что-то вроде… Жалости? Сострадания? Милосердия? Здесь не было места подобным чувствам.
Бастьен поцеловал ее. Он помнил вкус ее рта, тихий стонущий звук, родившийся в ней, шевеление ее губ под своими губами. Помнил — и хотел этого. Внезапно он почувствовал радость оттого, что решился наконец, что был вынужден решиться. Иначе ему опять пришло бы в голову какое-нибудь оправдание.
Он проник в ее рот глубже, одновременно обхватив ее за талию и приподняв. Хлоя прильнула к нему, и он отнес ее в альков, прижал спиной к зеркальной стене и стал гладить ее грудь.
Ткань у нее на груди была плотно сколота булавкой. Он оторвался на мгновение, тяжело дыша.
— Какого черта ты сделала со своим платьем?
Хлоя не пыталась вырваться.
— Оно было слишком открытым. Я его заколола.
— Оно и должно быть открытым. Убери это!
Она моргнула, но, более не сопротивляясь, послушно расшпилила тонкую английскую булавку.
— Распахни, — приказал он.
К его удивлению, Хлоя не упиралась. Когда она распахнула платье, он увидел под ним шелк и кружева. Из самого дорогого парижского бутика, где продается женское белье. Простая переводчица не могла себе позволить вещи, предназначенные, чтобы тешить богатых любовников. Еще одна ложь.