Клаудия вытянула руки вперед, фанерка затрепетала, словно уже парила над морем в воздушном потоке. Руки задрожали, щит накренился. Игрушечная лошадка полетела в пропасть, следом корова, две мужские фигурки и одна женская упали навзничь и безропотно заскользили к краю, не зная, что их ждет.
Клаудия хрипло закричала и резко встряхнула лист. В воду посыпались белые изгороди, машины, грузовички. Первым упал домик Дага Блеквуда — он стоял ближе всего к океану. Следом полетели дома у бухты, потом лес между верхней и нижней дорогами. Предпоследним исчез в глубине дом Критча и наконец дом Клаудии. Она закричала еще громче, так, что слышно было и в Порт-де-Гибле. Малюсенькие фигурки не оставляли даже кругов, даже ряби на черных валах. Городок канул в бездонную морскую пропасть.
Осталась только фанерка. Руки больше не дрожали. Клаудия перестала кричать, подняла лист к губам и сдула пыль от клея. В воздухе повисло серое облачко.
Дага Блеквуда от больниц всю жизнь трясло. Он провел ночь в неудобном кресле посреди приемного покоя. То и дело клевал носом, но выспаться как следует так и не удалось. Джозеф и Ким остались в палате с Тари. А для старика места уже не хватило. «Вы ее дедушка?» — спросила Дага медсестра. Он рассмеялся и ответил: «Нет, я ее крестная фея». Ну и чего добился? Торчи теперь как пень в коридоре. А хоть бы и в коридоре. Все равно, пока Тари не поправится, никуда он отсюда не уйдет. «Ничего, — усмехнулся Даг. — У нас демократия. Сиди, где хочешь, лишь бы под ногами не путался».
Он упорно пытался хоть чуточку покемарить. Сложил руки на груди, опустил голову, даже русалку успел увидеть… Но недолго музыка играла. То ли задница в проклятом кресле затекла, то ли мимо кто протопал, — пропал сон. Ну точно, вон она, медсестра кроссовками скрипит. Такой ветер своим халатом подняла, аж в носу засвербело. Только человек, понимаешь, вздремнуть собрался, с русалкой парой слов перекинуться, как на тебе. Расскрипелась.
И так-то в больнице радости мало, да еще и выспаться не дают. Ладно, потерпим. Нам бы только вестей дождаться. Место тут какое-то ненастоящее.
И пахнет чудно — лекарствами, надеждами и враньем. Век бы этой больницы не видал, кабы не внучка… Попалась птичка в клетку, лежит, бедняжка, вся в проводах, а коновалы над ней мудруют, целителей из себя корчат. Знаем, какие они целители. Была, помнится, одна статейка, так в ней черным по белому говорилось: на пять процентов изучен человеческий организм. Остальное — тайна. И не суйтесь. Нет, куда там! Скрипят туда-сюда своими кроссовками, шаманы хреновы.