– Какой, к дьяволу, лесной дьявол? – возмутился доктор.
– Натуральный, вашбродь, – ответил возница. – Из плоти и крови, все тело в шерсти, когтищи, как у медведя, клыки, как у уссурийского тигра! Живет в лесу, людьми питается, посланец ада, так сказать.
– Да ты пьян, Севастьянов! – рыкнул доктор. – Где прячешь свои запасы, немедленно мне отдай!
Возница вытащил из-за рогожки початую бутылку самогонки и, крякнув, с уважением спросил:
– Тоже хотите приложиться? Самое время, потому что другого нам, бедным, не остается. Или разбойники прибьют, или хищники одолеют, или лесной дьявол с потрохами сожрет...
– Дурак ты, – буркнул доктор. – Полей мне на руки. Роды будем принимать. Эй, а где солдат? Сморило его, дрыхнет? Так разбудить, будет помогать!
Трое мужчин окружили Варвару, давно потерявшую сознание. Доктор вынул из саквояжа какой-то странный, косой нож и произнес непонятное:
– Ну-с, господа, приступим к резекции.
Минуту спустя молоденький солдат грохнулся в обморок, а возница блевал где-то в высокой траве. Доктор же, Поликарп Андреевич, сосредоточился только на одном – спасении человеческой жизни. Внезапно таежную тишину прорезал слабый крик младенца.
– Ну где ты, Севастьянов? – крикнул медик. – Нельзя же быть таким тонкокожим! В конце-то концов, работаешь на каторге, а не в институте благородных девиц!
– Так ведь не каждый день там бабам рожать приходится, а если и случается такое, им животы никто не вскрывает, – ответил дрожащим голосом возница.
– Чистые тряпки, живо! – распорядился Поликарп Андреевич. – И что ты на меня так смотришь? Давай, я же видел, ты вещички с собой прихватил. Наверняка спекулируешь! Вроде там и холсты были.
Возница нехотя повиновался. Перерезав пуповину, доктор осмотрел младенца и с уверенностью произнес:
– На редкость крепенькая девочка, так что за нее я не беспокоюсь. А вот за мать... Швы я наложил, однако женщину надо срочно доставить в больницу: Севастьянов, тормоши солдата, едем скорее!
И с этими словами он передал вознице попискивающий сверток. Тот с суеверным ужасом взял его и, взглянув в сморщенное бордовое лицо девочки, спросил:
– Господи, а жить-то она будет?
– Почему же нет, Севастьянов? – ответил доктор, вытирая руки о холст. – Однако о Птицыной сказать того же не берусь. Давай мне девочку. Гляди-ка, солдат все еще не очухался! Ну что же, где-то у меня был нашатырь.
Пять минут спустя повозка неслась в сторону Усть-Кремчужного. Ночь окутала Сибирь, и доктор знал – Птицыной очень повезет, если она застанет грядущий рассвет живой.
Но чуда не произошло, Варвара скончалась еще до того, как они прибыли в уездный город. В старенькой больнице, расположенной около величественного храма Пророка Ионы, их встретил коллега Поликарпа Андреевича – уездный медик Дмитрий Архипович, бывший, как всегда, навеселе. Он полез первым делом целоваться к прибывшему доктору, но тот, тряхнув его, строго сказал: