— Право, леди Милборн… — вид у мистера Читтервика был в высшей степени смущенный.
— Если это тайна, я никому не проговорюсь. Итак, мистер Читтервик?
— Я… гм! Да, это тайна, но, может быть… Поговорив с Бенсоном и убедившись (а я это предполагал заранее), что он, ради спасения своей шкуры, готов выдать миссис Синклер, я тогда под каким-то предлогом отделался от Мауса и пошел в дом, где сразу же позвонил в Чизвик. Миссис Синклер была еще у нас, и я откровенно выложил ей всю правду о том, что случилось, и что мне все известно и у меня нет другого выбора, как сообщить в полицию, но я могу подождать с этим до возвращения в Лондон, а на это потребуется по крайней мере часа три. И должен признать, — сказал виновато мистер Читтервик, — я очень прозрачно намекнул, что осуждение неизбежно, и, может быть, она позаботится о более легком выходе из ситуации. Она была хорошим игроком и умела проигрывать.
Мистер Читтервик вздохнул, припомнив тот страшный разговор и то беззаботное мужество, с которым женщина на другом конце телефонного провода встретила сообщение, бывшее, по сути дела, ее смертным приговором. Джудит Синклер — женщина бесчувственная, но безусловно храбрая.
— А что касается признательного письма, то я намекнул, что хорошо бы она таковое оставила в ответ на то незаконное послабление, которое я ей окажу, не сразу обо всем сообщив в полицию, и она немедленно согласилась. По-видимому, она не испытывала никаких враждебных чувств против кого бы то ни было, даже против Бенсона. Помнится, она сказала, что было ошибкой с ее стороны опереться на трухлявое дерево. Беда в том, однако, что пока не обопрешься — не знаешь, что оно трухлявое, добавила она. Миссис Синклер сразу же поехала домой, на Квин-Энни-Гейт, написала письмо, взяв на себя всю ответственность за убийство, и приняла яд, синильную кислоту…
— То, что осталось после отравления мисс Синклер, — торжественно-мрачно заметила леди Милборн. — Трагическая ирония судьбы… А потом вы отправились в Скотленд-Ярд. И что они там сказали?
— Сначала не так уж много, — и мистер Читтервик невольно улыбнулся, вспоминая, как шутливое недоверие Морсби при начале рассказа уступило место самому непритворному изумлению, когда мистер Читтервик предъявил доказательства, и сменилось в конце концов суровым официальным тоном, когда Греггс и Маус доставили Бенсона и тот засвидетельствовал, как оно все было.
— Но потом они все стали очень любезны, — добавил мистер Читтервик, вспомнив искреннюю похвалу со стороны Морсби и теплые слова, сказанные помощником начальника Скотленд-Ярда.