— И они сразу же Линна выпустили?
— Как только было покончено с формальностями. Э… с тех пор я его почти не видел. Как он?
Майор Синклер тогда очень сдержанно и корректно поблагодарил мистера Читтервика за усилия, которые он предпринял ради него, и в то же время дал понять, что он был бы гораздо благодарнее, если бы мистер Читтервик никогда не совал носа в его дела.
— Ну, со временем он все это переживет. Так бывает всегда, однако естественно, что он все еще страдает, ведь рана очень глубока. Он же, знаете ли, обожал Джуди, и если бы не письмо, в котором она во всем призналась, он бы ни за что, ни на минуту не поверил в ее вину. Тем не менее, — задумчиво прибавила леди Милборн, — у меня нет уверенности, что он все это время не подозревал истину.
— Но молчал ради своей жены, — задумчиво ответил мистер Читтервик. — Он, должно быть, благородный человек.
— Да, Лини очень хороший.
Убрали закуски, подали рыбу. Официант разлил по бокалам "Млеко Богородицы".
— Но вот кого я не могу понять, — продолжила разговор леди Милборн, — так это саму Джуди. Мы так все ее любили, а она оказалась настоящим дьяволом во плоти. Как же ей удалось всех нас одурачить?
— Она была прирожденной актрисой, — быстро объяснил мистер Читтервик. — И ей не нужна была сцена, чтобы демонстрировать свои таланты, хотя одно время она и подвизалась в театре. Всю свою жизнь она стремилась играть роль женщины, которой восхищаются друзья, и они видели ее такой, которой она хотела казаться. В действительности же это была черствая, безжалостная женщина, с врожденным страхом перед бедностью, экстравагантными вкусами, абсолютным самомнением и большими амбициями.
— Да как же вы все это узнали? — восхитилась леди Милборн.
На минуту мистер Читтервик задумался.
— А все началось еще в детстве. Испытание бедностью, которое тогда пришлось пережить, внушило ей ужас перед ней. Одновременно роскошь, свидетельницей которой она становилась, когда гостила у вас, возбудила в ней жажду добиться того же. Несомненно, она решила, что добилась этого, когда майор Синклер, сам не очень состоятельный человек, но наследник старой богатой женщины, предложил ей выйти за него замуж, однако тогда она тянула целый год, в надежде: а может, подвернется более удачная партия. А старая женщина все не умирала, а доходов майора едва хватало, чтобы прожить вдвоем. Ей стало еще тяжелее создавать видимость благополучия, чем тогда, когда она была еще не замужем. Более того, в глубине ее сознания постоянно гнездился страх, что мисс Синклер настолько будет недовольна браком племянника, если узнает о нем, что изменит завещание.