— Пошли вы к черту, — оскорбилась она. — Тогда сами за ним идите.
— Слушай, Ханнелора, даже за два цента я тебя сдам. И они отправят тебя на руины. Твоим ногтям не поздоровится. — Он посмотрел на ее красные ногти. — Так что одевайся и вперед.
— Эй, не смей разговаривать с ней…
— А тебя я сдам за якшание с нацисткой. И оскорбление офицера. Я сделаю это, поверь.
Стив пристально посмотрел на него.
— Ну ты и крутой, — наконец сказал он.
— Пожалуйста, — сказал Джейк. — Она же больна, ради бога, ты же видишь.
Стив посмотрел на кровать, потом кивнул и стал надевать брюки.
— Я не нацистка, — сказала Ханнелора. — Никогда не была. Никогда.
— Заткнись и одевайся, — сказал Стив, бросив ей платье.
— Вы всегда приносили мне одни неприятности, — раздраженно сказала она Джейку, натягивая платье через голову. — Всегда. И с чего вы были такой правильный? С того, что тайно встречались с ней. Я знала об этом с самого начала. Все знали.
— Вот, — сказал Джейк, вручая Стиву деньги, — держи. Это молодой парень. С зализанными волосами. — Он вынул из кармана ключи. — Там мой джип, если понадобится, обратно приезжайте на нем.
Стив покачал головой.
— Она и пешком пройдется.
— Что ты хочешь сказать, пешком пройдется? Ты куда собрался? — говорила Ханнелора, продолжая спорить с ним уже на выходе.
— Не сердись на нее, — сказала Лина во внезапно наступившей тишине. — У нее были тяжелые времена.
Джейк сел на кровать и стал внимательно ее рассматривать, стараясь вобрать каждую ее черточку.
— Ты была здесь. Все это время, — сказал он, как бы удивляясь. — Я на днях проходил мимо…
— Я знала, что она заняла квартиру. Больше негде было. Бомбы…
Он кивнул:
— Знаю, Паризерштрассе. Я искал тебя везде. Я разговаривал с фрау Дзурис. Помнишь?
Она улыбнулась:
— Маковые пирожки.
— Она больше не толстая. — Он вытер ей лоб и задержал руку на ее щеке. — Ты ела?
— Да. Она хорошо ко мне относится. Делится пайком. И, конечно, достает кое-что еще у солдат.
— И сколько ты так живешь?
Она пожала плечами:
— Еда есть.
— Когда ты заболела?
— Недавно. Не знаю. Лихорадить начало на этой неделе.
— Может, поспишь?
— Я не засну. Не сейчас. Я хочу послушать… — Но глаза у нее практически закрывались. — Как ты нашел меня?
— Узнал платье.
Она улыбнулась, глаза все еще закрыты.
— Мое хорошее синее.
— Лина, — сказал он, гладя ее по волосам. — Боже мой.
— Ой, я, наверно, такая страшная. Ты хоть узнаешь меня?
Он поцеловал ее в лоб.
— А как ты думаешь?
— Прекрасная ложь.
— Ты еще больше похорошеешь, когда тебя подлечит доктор. Вот увидишь. Завтра я принесу еды.
Глядя на него, она положила руку ему на лоб: