написало о гнилых
молярах. Но вы, может, придумаете что-нибудь оригинальное. Умоляю, что-нибудь новенькое.
— А как бы вы это описали?
— Не знаю, — сказал Рон уже серьезно. — Может, и никто не знает. Это… в общем, сами увидите.
Джейк направил машину на север по Мерингдамм, но пришлось свернуть на восток, и через пару минут они заблудились. Как выяснилось, улицы перекрыты, не проехать. Развалины перекроили всю карту. Всего пять минут в Берлине — и уже заблудился. Стали выбираться из руин. Рон, оборачиваясь, посматривал на него как на сломанный компас, пока, к счастью, они снова не выехали на Мерингдамм. В этот раз на расчищенный участок пути, который должен привести их к Ландверканалу, — маршрут следования полегче этих непредсказуемых дорог. Только на главных улицах проезжую часть расчистили, а на других лишь тропинки вились — если их вообще разглядишь. Берлин, город на равнине, приобрел наконец возвышенности — новые холмы из кирпичей. Никаких признаков жизни. Только раз он заметил ребятишек, сверчками скакавших по обломкам, и группу женщин, сортирующих кирпичи; головы обернуты платками от пыли. В остальном улицы были пустынны. Тишина его нервировала. Берлин всегда был шумным городом: поезда надземки с ревом проносились по мостам-эстакадам, во внутренних двориках многоквартирных домов потрескивали радиоприемники, автомобили визжали тормозами на светофорах, спорили пьяные. Теперь он слышал только шум двигателя джипа и жутковатый скрип одинокого велосипеда впереди, больше ничего. Кладбищенская тишина. Ночью будет тьма кромешная, обратная сторона луны. Рон прав — клише неизбежно.
У Ландверканала жизни было больше, но ужасно воняло. В канале плавали нечистоты и мертвые тела. Русские стояли здесь уже два месяца — неужели так сложно было их повылавливать? Но все так и осталось: тела сбились вокруг свай разрушенных мостов или просто притопли вниз лицом посреди канала, никуда не двигаясь в стоячей воде. Лиз опустила камеру и прижала ко рту носовой платок, чтобы не вдыхать вонь. Никто не произнес ни слова. На другом берегу исчезла станция метро Халлешес Тор.
Они поехали вдоль канала в сторону моста Потсдамер, который принял на себя все движение. На одном из пешеходных мостиков он впервые увидел мужчин — одетые в серую униформу Вермахта, они шли, волоча ноги, все еще отступая. Он неизбежно вспомнил тот вечер, когда отправляли войсковые транспорты в Польшу: большое публичное представление на Линден, лица с квадратными подбородками прямо из кинохроники. А теперь пусты, небриты и почти невидимы; женщины, не глядя, просто обходили их стороной.