Теперь появились ориентиры — вдалеке Рейхстаг, а здесь, на площади Потсдамерплац, зазубренные остатки универмагов. «Вертхайма» больше не было. Обгорелый остов грузовика столкнули в сторону, чтобы расчистить путь, но нечему — движения нет, лишь несколько велосипедистов да русские солдаты ведут запряженный лошадьми фургон. Прежде запруженный перекресток — теперь как из немого кино, только без судорожного ритма. Напротив, все двигалось замедленно, даже велосипедисты, которые боялись проколоть шины, и повозка, ползущая вдоль улицы, пустынной, как степь. Сколько ночных бомбардировок для этого понадобилось? Около грузовика на чемоданах сидела, уставившись в землю, семья. Может, они только что прибыли на станцию Анхальтер и ожидают автобуса-призрака, или слишком устали и не знают, куда идти.
— Остается только посочувствовать бедолагам, — сказал Рон. — Честное слово.
— Кому, немцам? — спросила Лиз.
— Да, я понимаю. И все же.
Они повернули на Вильгельмштрассе. Новое министерство ВВС Геринга, вернее его остов, уцелело, но в остальном улица — длинная линия помпезных правительственных зданий — лежала в закопченных руинах, кирпичи изверглись на тротуары, словно кровь из раны. Тут все и начиналось.
Около Рейхсканцелярии стояла толпа — внезапные высверки фотовспышек. Редкие аплодисменты.
— Смотрите, это Черчилль, — сказала Лиз, хватая камеру. — Давай туда.
— Очевидно, у них тоже экскурсия, — сказал Рон, делая вид, что ему все надоело, но тем не менее завороженно пялясь на лестницу — ну как же, знаменитость.
Джейк вылез из джипа. Вот тут и стоял, улыбаясь, Гитлер. А теперь Черчилль, в легкой летней форме, зажав зубами сигару, окруженный репортерами. Рядом с ним Брайан. И как ему удалось так быстро добраться сюда? Но у Брайана имелась легендарная способность появляться везде неожиданно, как черт из табакерки. Черчилль, смущаясь аплодисментов, остановился на лестнице. Машинально поднял руку, сложил пальцы в победный знак, затем смешался и опустил, осознав вдруг, где находится. Джейк посмотрел на толпу. Аплодировали английские солдаты. Немцы стояли молча. Затем отошли — возможно, стыдясь своего любопытства, как прохожие придорожной аварии. Черчилль нахмурился и поспешил к автомобилю.
— Давайте посмотрим, — сказал Джейк.
— Вы в своем уме? И оставить джип, битком набитый фотоаппаратами? — Автомобиль Черчилля отъезжал, толпа потянулась за ним. Рон закурил сигарету и сел в машину. — Валяйте. А я тут посторожу. Принесете мне сувенир, если там хоть что-нибудь осталось.
На входе стояли русские солдаты. Коренастые азиаты с винтовками. Всего лишь демонстрацией силы, впрочем: люди свободно входили и выходили, да и охранять нечего. Джейк повел Лиз мимо вестибюля с развороченной крышей по длинной галерее. По зданию бродили солдаты, выискивая среди обломков медали — все, что можно унести. Посреди зала лежали огромные люстры. Одна еще висела в нескольких футах над мусором. Ничего не убрано. Это почему-то шокировало больше, чем развалины снаружи — наглядная ярость решающего штурма, зримое безумие разрушения. Мебель разбита на куски, обивка вспорота штыками; картины порезаны. Ящики выпотрошены и отброшены. В кабинете Гитлера гигантская мраморная столешница перевернута, края отколоты на сувениры. Везде бумаги с отпечатками грязных сапог. Отвратительные свидетельства буйства. Монгольская орда. Он представил, как вопила охрана, мечась по залам, колошматя и растаскивая все подряд.