— Пусть прощает. Ему так легче. Никто не виноват.
— Нет, ты виноват. Тебя он не прощает. Он считает, что ты его хочешь погубить. Именно так и говорит. И настраиваешь меня против него. Говорит любые глупости. Вот такую благодарность ты получаешь за его спасение. — Она откинула голову на спинку кресла, закрыла глаза и выпустила дым. — Он хочет, чтобы я поехала в Америку.
— С ним?
— Они могут брать с собой жен. Для меня это шанс — уехать от всего этого.
— Если они поедут.
— Мы можем начать все заново. Такова его идея. Начать все заново. Вот для этого ты его и спасал. Вероятно, ты уже жалеешь.
— Нет. Так говорили мои карты, помнишь?
Она улыбнулась с закрытыми глазами.
— Спасатель. Вот мы и здесь, твое заблудшее стадо. Что ты будешь с нами делать?
— Для начала уложу тебя в постель. Ты спишь на ходу. Давай потесним немного Эриха, он не будет возражать.
— Нет, не трогай его. Я слишком устала и не засну. — Она повернулась и посмотрела на мальчика. — Я посылала одну из девушек к Фляйшману. Он спрашивает, можем мы подержать его у себя еще немного? Лагеря переполнены. Ты не возражаешь? Он не мешает. И, знаешь, Эмиль не любит при нем разговаривать, что тоже хорошо. Хоть чуточку спокойнее.
— А что с Техасом?
— Им нужны только маленькие дети. Пока, очевидно, они еще не стали слишком немцами, — сказала она скорее удрученно, чем рассерженно, и потушила сигарету. — Все подопечные. Принимаешь нас — и потом отвечаешь за нас. Знаешь, он думает, что ты хочешь отвезти его к его маме. Что мне на это говорить? Может, что после тюрьмы?
— Уже и этого не скажешь, — тихо ответил Джейк. — Она покончила с собой вчера ночью.
— Ох, — слабо, как подранок, вскрикнула Лина. — Ох, что же она сделала? — Лина бросила взгляд на диван, затем опустила глаза — в них стояли слезы. Джейк потянулся к ней, но она отмахнулась и прикрыла глаза рукой. — Так глупо. Я ее даже не знала. Девушка из конторы. Не смотри. Я не знаю, что со мной.
— Ты просто устала, вот и все.
— Но сделать такое. Сколько это будет длиться? Кипятить воду, чтобы можно было пить. Дети живут как животные. Теперь еще один труп. И это называется мир. Во время войны было лучше.
— Нет, не лучше, — мягко сказал Джейк, достал платок и передал ей.
— Нет, — сказала она, сморкаясь. — Мне просто себя жалко. Кипяченая вода, боже. Разве в этом дело? — Она опять хлюпнула носом, затем вытерла лицо, постепенно успокаиваясь. Откинувшись назад, вздохнула. — Знаешь, после того, как пришли русские, было много таких — как она. Тогда я ни разу не плакала. На улицах валялись трупы. Кто знал, как они умирали? Моя подруга Аннелиза? Я нашла ее. Отравилась. Как Ева Браун. Сожгла себе весь рот. Что она сделала? Пряталась, пока ее не нашел какой-то русский. Может, даже несколько. Тут была кровь. — Она показала на низ живота. — Когда их было так много, не плакала. Так почему сейчас? Может, я тогда решила, что все закончилось. — Она еще раз вытерла лицо и вернула платок. — Что ты ему скажешь?