— За исключением данного случая, когда знаешь.
Она опустила глаза:
— Он все еще что-то значит для меня.
Джейк встал, подошел к столу, покопался в бумагах и вытащил папку.
— Прочти это снова, — сказал он, протягивая ей досье. — Потом скажи мне, сколько. А я пока прогуляюсь.
— Не уходи. — Она перевела глаза на папку. — Видишь, как он стоит между нами.
— Ну так не ставь его туда.
— Ты хочешь слишком многого, — снова сказала она. — Мы перед ним в долгу.
— И расплатились за это в «Адлоне». Мы в долгу перед ним, — сказал он, кивнув в сторону дивана.
Она присела на широкую ручку кресла:
— Да, и как ты заплатишь? Что ты для него сделаешь? Представь его жизнь в Германии. Ребенок Ренаты.
— Никто не узнает.
— Кто-нибудь да узнает. Ты его от этого не убережешь. — Она согнулась и уставилась на свои голые ноги.
— Ты хочешь оставить его у себя, — сказал он.
Она покачала головой:
— Немецкая мать? Однажды он посмотрит на меня: «Ты была одной из них?» Нет, у него должна быть еврейская семья. Она за это заплатила.
— Тогда найдем такую.
— Вот так просто. Ты думаешь, их много осталось?
— Я поговорю с Берни. Может, он знает кого-нибудь.
— У тебя на все есть ответ, — сказала она, слегка вздохнув. Встала и заходила по комнате, как по клетке, сложив руки на груди. — Тебе все так легко.
— Кроме тебя. Особенно сегодня. В чем дело, Лина? — спросил он, глядя ей в спину, стараясь угадать ее настроение, непостоянное, как ртуть.
— Не знаю. — Сделав еще шаг, она остановилась лицом к двери в спальню. — Именно я хотела, чтобы он оказался здесь. Все, что угодно, только не к русским, думала я. И вот он здесь — что теперь? Я злюсь на него. Потом на тебя. Слушаю тебя и думаю, а ведь ты прав — а я не хочу, чтобы ты был прав. Может, и это касается только меня. Вот такая путаница. — Она помолчала. — Мне не хочется, чтобы ты оказался прав насчет него.
— Я не могу заставить документы исчезнуть, — сказал спокойно Джейк.
— Знаю, — сказала она, потирая рукав. — Знаю. Но пусть это сделает кто-то другой, не ты… — Она прикусила нижнюю губу.
— Ты именно этого хочешь?
Откинув голову, она посмотрела на потолок, ища на штукатурке ответ.
— Я? Чего я хочу? Я тут думала, как бы все сложилось, если бы ничего этого не произошло? — Она опустила голову, глядя мимо него, голос ее снова стал постепенно отдаляться. — Чего я хочу? Сказать тебе об этом? Я хочу остаться в Берлине. Это мой дом — даже в таком виде. Хочу работать, может, с Фляйшманом — я ему нужна, ему надо помочь. А потом я буду приходить домой и готовить. Ты знал, что я умею готовить? Моя мама говорила: вот то, что всегда оценит мужчина. — Она внимательно посмотрела Джейку в глаза. — Мы будем ужинать, разговаривать. А иногда — выходить в свет. Разоденемся и пойдем куда-нибудь вместе. На какой-нибудь званый вечер, это будет чудесно, я повернусь, а ты на меня посмотришь, как смотрел тогда в пресс-клубе. Но об этом буду знать только я. Вот и все. Миллионы людей живут так. Обычной жизнью. На такую жизнь ты способен?