не обладал такой способностью — для него все носы были едины, сплошная карикатура. Рената работала лучше нацистов. Ей не нужны были нашивки в виде звезд. С таким глазом. А люди, знаете ли, глупы. Настороже, день за днем — представляете, каково это? — а затем облегчение, дружелюбное лицо. Разве еврей может не доверять другому еврею… Некоторые даже назначали ей
свидание. Свидание, в тех условиях. «Сейчас, только припудрю носик в женском туалете». — Он щелчком отшвырнул сигарету в сторону.
— А потом? — беспомощно спросил Джейк, желая знать все до конца.
— Сборный пункт. Здание гестапо. Так что нарушался порядок или нет, не имело значения. Сколько криков неслось оттуда. Их сажали в грузовики. А затем поездами на восток. Соседи говорили, шум стоял ужасный. И не открывали окон, пока не уедут грузовики.
— Может, она не знала, — тихо сказал Джейк.
— Она там жила. Вместе с другими ловцами. Их держали на коротком поводке. Может, в напоминание: «Следующими можете стать вы». Но она не стала. Она спаслась. — Он помолчал. — Я видел комнату, где она жила. Окна выходят во внутренний двор. Она могла видеть, как их сажали в грузовики. Так что и она, наверно, закрывала окно. — Он холодно посмотрел на Джейка. — Она знала.
Казалось, день вокруг них замер. Пустая улица, такое же безмолвие, как в архиве. Деревья без птиц. Часовые, неподвижно замершие на солнце.
— Это… — пробормотал Джейк — будто свеча без воздуха.
— Худшее из того, что слышали? — подсказал Берни. — Поживите в Германии. Когда подумаете, что хуже не бывает, обязательно выскочит еще что-нибудь. И всегда — еще хуже.
Сажали в грузовики, а она наблюдала.
— Сколько? — спросил Джейк.
— Какая разница?
Джейк покачал головой. Девушка с умными глазами и кудрявыми волосами. Кто же тогда остался человеком?
— Я могу повидаться с ней? Сможете организовать?
— Если хотите. Должен сказать, вы не первый. У нее уже побывали ваши коллеги. Нацист? Старо. Но еврейка? О, это интересно. Эх. — Он снова взмахнул рукой, как бы отгоняя мошку. — Будет суд. Если у вас хватит нервов.
— Она призналась?
— Тут нет вопросов, — сказал Берни, посмотрев на него. — У нас есть свидетели.
— А если они вынудили ее…
— Она делала это. Вот что важно. Делала. — Он вздохнул — Люди, которых она ловила, мертвы. И никто за них не извинился.
— Никто.
— Вот так, — сказал Берни, выдохнув, как закрыв дело. — Не то, что вы ожидали?
— Нет.
— Нет, — сказал Берни. — Сожалею. Все это такая грязь. Так что занимайтесь черным рынком.
— И все же я хотел бы повидаться с ней.
Берни кивнул:
— Может, она вам что-нибудь и скажет. Почему бы и нет. Я никогда не пойму этого.