Фуршет, естественно, был организован не для всех, но публика первых пяти рядов партера и из лож туда была допущена.
От шампанского и всего прочего у девицы Вельяминовой кружилась голова. «Двести восемьдесят седьмая» на происходящее смотрела профессионально. Её кавалер на самом деле пользовался здесь авторитетом и вниманием. У пресловутых «девиц на выданье» – в особенности. И вот тут Настя впервые ощутила совсем почти незаметный укол ревности. Сразу же отмеченный особым, не подверженным воздействию оперативной информации сектором сознания.
И это её обрадовало. Она всё же стала настоящим человеком.
Вопреки её ожиданиям, ни малейших посягательств Валерий не предпринял. Довёз до расположения, ещё раз поцеловал руку, слегка её, впрочем, в своей задержав, поблагодарил за чудесно проведённый вечер и пожелал приятных сновидений.
Он-то ничего особенного не имел в виду, а она восприняла его слова по-своему. И немедленно решила любой ценой выбросить тот сон из памяти. Он ей больше не нужен.
Мечтала добраться до постели, укрыться одеялом и с приятным шумом в голове спокойно перебрать все подробности сказочного вечера, раскладывая по полочкам каждое слово, взгляд, мимолётное прикосновение. Но куда там. В казарме никто из подруг не спал. В четырёхместную комнату набилось двадцать полуобнажённых девиц, Глазунова с Темниковой извлекли припасённые бутылки и несколько апельсинов. И ей пришлось делать публично и вслух то, что собиралась пережить наедине.
Настю поразило, с каким сочувствием и добрым вниманием к её первому в жизни свиданию отнеслись военные женщины этого мира. С долей зависти наверняка, но главное – с радостью за неё и многочисленными практическими советами. И с этой ночи к ней намертво приклеилась кличка «графинюшка». Не «графиня», что звучало бы грубовато и чересчур определённо, а именно «графинюшка». Как бы не всерьёз, ласково и уважительно в то же время.
Моментами Вельяминову это раздражало, а иногда вдруг – как маслом по сердцу.
Но бывали и другие моменты, когда кулаки сжимались и ногти впивались в ладони. А что, если ничего у них не получится, а кличка – останется. Тогда как жить?
Когда Уваров получил от Чекменёва приказ готовиться к поездке в Одессу и объяснил смысл задания, Валерий отнёсся к нему творчески. Из слов генерала извлёк гораздо больше информации, чем тот намеревался передать.
То, что Игорь Викторович своеобразно, но принёс свои извинения за предыдущее, по сути, ничего в их отношениях не меняло. Просто генерал относился к предстоящему гораздо серьёзнее, чем, может быть, и сам догадывался. Иначе ни за что не выбрал бы на роль ближайшего помощника именно Уварова. Ограничился бы кем-нибудь попроще, послушнее и управляемее, но подсознание не позволило. Оно-то соображало, каким должен быть человек, от которого в очередной раз могут зависеть судьба Империи и самого носителя этого подсознания, вместе с телом и должностью.