– А, это утягивающие трусы, – отвечаю я, решив, что с этой минуты в наших с ним отношениях я буду до грубости честна – даже если это меня дискредитирует – что может быть более дискредитирующим, чем признаться парню в том, что ты носишь утягивающие трусы. Даже не трусы, а рейтузы.
– Ух ты, – шепчет мне на ухо Чаз. – Как эротично. Вот бы посмотреть.
– Знаешь, – говорю я, с удовольствием пользуясь представившейся возможностью снова быть до грубости честной, – могу тебе совершенно точно сказать, что это не такое уж и волнующее зрелище, как тебе может показаться.
– Это по-твоему, – замечает Чаз. – Я только хочу сказать, что когда я думаю о будущем, то не вижу ничего, кроме тебя. – И потом шепчет мне на ухо: – И на тебе нет даже утягивающих трусиков.
Потом он наклоняет меня так неожиданно, что я начинаю хихикать, глядя, как с потолка медленно слетают последние воздушные шарики.
Остаток вечера мы с ним целовались, пили шампанское, танцевали, потом снова целовались и, как только в небе над Ист-Ривер появились розовые отблески зари, сели в такси, а потом, каким-то непостижимым для меня образом, оказались в постели.
Только ничего не случилось. Наверняка не случилось потому, что а) мы оба одеты, и б) я бы себе такого не позволила, сколько бы шампанского ни вылакала.
На сей раз я все буду делать правильно, а не как обычно делает Лиззи Николс.
И все получится. Потому что я прелестна.
И вот я лежу и размышляю над тем, насколько я прелестна и как неопрятно спит Чаз, его лицо расплющилось об одну из моих подушек. Он хоть и не пускает, как я, слюни во сне, Но зато жутко храпит. И тут я вдруг понимаю, что стук раздается не в моей похмельной голове.
Кто-то молотит во входную дверь, в которой вообще-то есть домофон, но он сломан (мадам Анри поклялась, что починит его на следующей неделе).
Кто может ломиться в дверь – о господи! – в десять часов утра после Нового года?
Я скатываюсь с кровати и встаю на нетвердых ногах. Комната качается у меня перед глазами, но потом я понимаю, что это перекошенный пол создает ощущение, что я падаю. Пол и чудовищное похмелье.
Держась на стену, я плетусь к двери и отпираю ее. На узенькой и очень холодной лестнице стук кажется просто оглушительным.
– Уже иду, – кричу я, решив, что это посыльный от нашего поставщика. Мадам Анри предупредила меня, что когда я займу квартиру наверху, то должна буду расписываться в получении заказов, которые будут доставляться вне рабочего времени.
Но какие заказы могут быть утром после Нового года? Никакие. Даже Браун дал своим рабочим выходной.