Когда мужчина тебе нравится, то страстные взгляды с его стороны воспринимаются благосклонно и разжигают в крови ответный огонь. Если же мужчина тебе, что называется, до лампочки, причем самой что ни на есть высокой, то его взгляды вызывают лишь желание расхохотаться, причем от души.
В общем, мой бедный кавалер искренне старался, смотрел на меня горящими глазами, едва не прожигая взглядом стол. А я в ответ тихо бесилась в душе и раздумывала над тем, как прекратить этот призывный фейерверк, который уже давно заметили окружающие и теперь с нескрываемым интересом наблюдали за развитием событий.
В голове, конечно, крутилось несколько вариантов. К примеру, можно было от души наступить источнику красноречивых взоров на ногу, пользуясь тем, что этого никто не увидит. Опасность заключалась лишь в том, что можно было ошибиться и навредить не тому человеку.
Также я могла воспользоваться магией, но колдовать при таком количестве народа попросту боялась. Вдруг опять что-нибудь не так рассчитаю и переверну весь дом вверх дном.
Был и еще один немаловажный фактор, который останавливал меня от решительных действий. Не знаю почему, но Грей тоже не сводил с меня глаз, правда, лишь в том случае, когда этого не видела Гертруда. Вот только в его взгляде я читала такую безысходную грусть и тоску, что мне хотелось завыть в голос на луну, которая к этому времени с любопытством заглядывала в узкие окна залы.
С одной стороны, я старательно запрещала себе думать об этих взглядах и Грее вообще, с другой – искренне недоумевала по поводу столь явной грусти. Судя по всему, в его жизни наступили счастливые перемены, все складывается наилучшим образом, а через несколько часов состоится свадьба с самой красивой девушкой в королевстве. Ладно, не буду отвечать за все королевство, но, во всяком случае, здесь, во дворце, Труди, бесспорно, самая восхитительная. Так с чего же вдруг грусть? Тоска по холостой жизни? Сущий бред! Ревность ко мне? Ага, как же! Размечталась! Бред вдвойне! Тогда в чем же дело? Хотя, впрочем, меня это не касается – и точка. Знать ничего не желаю!
Я задумчиво подцепила вилкой лист неведомого растения, более всего напоминавшего по форме подорожник, и покосилась на соседа, бойко уписывающего неизвестно какого по счету рябчика.
Как ни странно, в этой стране напрочь отсутствовал этикет. Точнее, он присутствовал, но совсем не в той форме, к которой я привыкла в своем мире. Ничего хотя бы отдаленно напоминающего нож я, как ни старалась, так и не увидела. Жареных барашков и поросят подавали уже разделанными, причем мясо с общего блюда полагалось брать руками. А птицу ставили перед каждым гостем на отдельной тарелке. Благо вилки были в ходу: маленькие, двузубые.