Потом Вера Александровна рассказывала Любе, какие вопросы Наташа задавала ей. Она спрашивала, когда папа вернется. «Папа умер, Наташенька, отвечала плача Вера Александровна. — Он уже не вернется».
«Ну, а потом, когда я опять буду совсем маленькой, вот такой?» говорила девочка, и соседка, уже не в силах отвечать, рыдала в голос. «Он вернется, вернется, — утешала она ее. — Его душа к нам прилетит и будет всегда с нами. Только ты его не забывай, никогда не забывай». — «Конечно, вернется, — говорила Наташа, уже задумчиво и с сомнением в голосе. — Только очень нескоро…»
На кой черт Люба вышла за Николая?! Зачем она сделала это? Это же был изверг, нечисть… Как она его боялась! Только теперь она понимает, до какой же степени она его боялась! И Наташа его боялась жутко, до помрачения рассудка. И он все сделал по-своему, все… Жил здесь, жрал, пил, имел двух женщин, и мать, и дочь… Туда ему и дорога, окаянному псу… Только все же, кто его убил? Что такое скрывает Вера Александровна? И почему этот постреленок обязательно появляется тогда, когда не надо?
Толик деловито наливал разогретый суп себе в тарелку, резал огромными ломтями колбасу, потом прямо из салатницы стал поедать вчерашний салат. Люба глядела на него и, видя знакомые фомичевские черты, чувствовала отвращение к сыну. «Грех это, — подумала она. — Он-то в чем виноват?» И сказала вслух:
— Кушай, сынок, кушай, там со вчерашнего немало чего осталось, сам бери что надо, я устала что-то, чувствую себя плохо.
— А чо устала-то? — пробасил Толик. — На работу не ходишь, дома сидишь. Чо те уставать?
Люба внимательно поглядела на него и промолчала.
Ей не хотелось вступать с ним в пустую перебранку, тем более что переспорить его было невозможно. Ей надо было, чтобы он наелся и ушел гулять. А ей бы удалось переговорить все-таки с Верой Александровной.
Трапезничал Толик долго. Наевшись до отвала, он налил себе огромный бокал фруктовой воды, оставшейся от вчерашнего застолья, выпил его залпом, потом громогласно рыгнул и заявил, что идет гулять.
Он думал, мать не отпустит его за сегодняшнюю выходку, но ошибся.
— Иди, иди, сынок, накушался, иди, гуляй, дыши воздухом, — спроваживала его Люба. — Чего тебе тут сидеть, в духоте? Иди, иди…
Толик удивленно поглядел на нее, пожал плечами и отправился на прогулку.
Люба кинулась в комнату к Вере Александровне.
— Вера Александровна! — Люба буквально ворвалась в комнату соседки. Ну, наконец-то нам дадут поговорить! Времени-то сколько? Ух ты! Уж пятый час!
Ну надо же, как время летит! Ну и денек сегодня!