Они попрыгали под быструю музыку. Потом заиграла медленная. Николай обнял Наташу за талию и стал водить ее под музыку по комнате. Она почувствовала его горячее дыхание, его мужскую суть, ей стало стыдно, она попыталась отодвинуться от него, но железные пальцы мясника крепко держали ее за талию.
— Ты что, Наташ, ты что? — бубнил Николай и тянулся губами к ее губам.
— Пустите, дядя Коля, пустите, — лепетала Наташа.
— Тихо, тихо, а то соседка услышит, не дай бог, ну ее, подумает еще не то, тихо, тихо…
Эти стальные пальцы, это горячее дыхание из зловонного рта, это потное тело… Как она жалела, что не отдалась два месяца назад на вечеринке красивому пареньку, ухаживавшему за ней… Николай зловеще глядел ей в глаза, а мощными пальцами расстегивал на ней платье.
— Тихо, тихо, — бубнил он. — Ничего, ничего, все будет путем. Ты тихо, главное, не шуми…
И она побоялась шума, постеснялась скандала.
Как она потом кляла себя за это! Почему не закричала, не позвала на помощь?! Ведь соседка была за дверью, она могла вызвать милицию. Но нет… Как затравленный зверек, она пошла на собственное уничтожение ради того, чтобы не произвести лишнего шума. Он загипнотизировал ее, как удав кролика…
— Что вы сделали? — шептала сквозь слезы Наташа. — Что вы сделали?!
— А ничего, — вытирал пот со лба Николай. — Все путем будет. Молчи знай. Никто ничего не узнает. Я те подарок сделаю хороший, внакладе не будешь… Но гляди… — Он привстал на кровати и страшными глазами поглядел ей в лицо. — Только попробуй кому вякнуть… У меня друзей много. Изуродуют где-нибудь в темном месте. Такое с тобой, сучка, сотворят, чего ты и не ожидаешь… Поняла?
— Поняла, — рыдала Наташа, дрожа как осиновый лист. — Но зачем, зачем вы это сделали? Вы же муж моей матери…
— Подумаешь… Что там мать? Ты красивее, моложе… Кайф с тобой. Я так сказал тебе, чтоб припугнуть.
Ничего тебе не будет, я сам тебя никому в обиду не дам. Только молчи.
Когда рано утром Николай ушел на работу, Наташа взяла веревку и хотела повеситься на карнизе. Но представила себя висящей, задыхающейся, с высунутым языком и бросила веревку, потом решила перерезать себе вены. И опять — страшные видения, кровь…
Нет, нет, нет… Страшно… Выброситься с седьмого этажа? Она подошла к окну, долго глядела вниз…
Представила, как шмякается об асфальт ее тело, и оставила эту мысль…
Делать было нечего, стала жить. Жизнь сделалась гнусной, мир потерял все краски, запахи, не было больше радостей в жизни. Были страх, грязь и унылое существование…
Николай использовал любую возможность, чтобы продолжать свои игры. К счастью, таких возможностей бывало немного. Мать не работала, по вечерам все были дома. Но как-то заболела Любина мать, и Люба с Толиком поехали к ней и остались там ночевать.