— Да что вы, Виталик! — наконец нарушила она свое молчание. — Что вы! Я очень хочу с вами поговорить…
— А может быть, пойдемте к нам? Отсюда не очень далеко, три остановки на метро. Мамы сейчас нет дома… — При этих словах он по своей привычке покраснел.
— Я не знаю, — пожала плечами Наташа. — На улице холодно, я только с работы.
— Ну и что?! — воскликнул Виталик. — Я вас чаем напою с вареньем. И не так уж на улице холодно…
— Виталик! — позвала Вера Александровна. — Идем ужинать!
— Нет, бабушка! — отозвался Виталик, глядя на Наташу. — Нет, я пойду, мне, оказывается, пора домой.
Вера Александровна вышла из комнаты и с недоумением поглядела на внука.
— Так зачем же ты пришел? — спросила она. — Чтобы сразу уйти?
— Да вот… — замялся Виталик, с мольбой глядя в глаза Наташе. — Так получилось. Пойду я…
Наташа молча пошла одеваться. Виталик, не желая разговаривать с бабушкой, стал натягивать свое пальтишко. Наташа тоже оделась очень быстро, и они выскочили из квартиры, сопровождаемые недоуменными взглядами Веры Александровны.
Вечер и впрямь не был очень холодным. Всего градусов восемь мороза. Но было скользко. Виталик взял Наташу под руку.
— Осторожно, Наташа, у вас такие высокие каблуки. Смотрите, не поскользнитесь, — суетился он.
Виталик был примерно одного роста с Наташей, но каблуки делали ее выше. Она вдруг почувствовала, что глотнула свежего воздуха, и не только потому, что они вышли на улицу. Рядом был человек, который излучал этот воздух, излучал добро. А они выскочили из затхлой обстановки коммунальной квартиры.
Пройдя дворами, они вышли на улицу Дмитрия Ульянова и зашагали по заснеженному бульвару. Наташа вдруг вспомнила, как на этом бульваре отец возил ее на стареньких саночках по снегу, как она падала в сугробы и отчаянно хохотала. Она давно не вспоминала это.
Они шли по бульвару и молчали, Виталик бережно держал Наташу под руку. Она чувствовала горячее дыхание.
— Вы не против, если я закурю? — спросил Виталик.
— А разве ты куришь? — рассмеялась Наташа, переходя на «ты».
— Я-то? Да, курю. В институте начал, после анатомички. Так страшно было.
Он вытащил из кармана пальто пачку «Пегаса» и долго не мог зажечь спичку на февральском ветру. Наконец закурил и, снова взяв Наташу под руку, повел ее к метро. Наташе в лицо веяло дымом дешевых сигарет, дул ветер со снегом, но ей давно не было так хорошо.
Виталик иногда замедлял шаг и искоса поглядывал ей в лицо. Такая любовь, такая нежность чувствовались в этом взгляде сквозь круглые немодные очки, что у Наташи замирало сердце. Она поняла, что существует другая жизнь, отличающаяся от того кошмара, в каком она пребывала в последнее время, отличающаяся от суетной нелепой жизни ее матери, от варварского образа жизни Эдика и его товарищей. Виталик был человеком из другого, то ли забытого, то ли никогда не изведанного мира. От него веяло добротой и теплом.