К северу от Пуатье, на дороге, ведущей к Шартру, совсем близко от границы владений короля Франции, наемники Плантагенета внезапно наткнулись на горстку всадников и на всякий случай взяли их в плен, поскольку те оказались пуа-тевинцами. К величайшему своему удивлению, среди пленных они узнали переодетую в мужское платье королеву Алиенору.
Смерть жестока, но более жесток
Удел того, кто жив без упованья.
Как грустно брать воздержности урок
Из милых уст, расцветших для лобзанья![16]
Аймерик де Пегильян
«Скажи мне, двуглавая Орлица, скажи мне, где ты была, когда твои орлята, вылетев из гнезда, осмелились нацелить когти на короля Аквилона? Это ты, нам известно, побудила их восстать против отца. Вот потому ты была оторвана от твоей собственной земли и увезена в чужую землю. Твои бароны своими тихими речами хитро ввели тебя в заблуждение. Твоя цитра зазвучала скорбно, а флейта горестно. Прежде ты, утонченная и полная неги, пользовалась царственной свободой, была осыпана богатствами, твои юные подруги пели свои сладкие кантилены под звуки тамбурина и цитры. Тебя пленяло пение флейты, ты ликовала, внимая аккордам, извлекаемым твоими музыкантами. Молю тебя, Королева, увенчанная двумя коронами, прекрати беспрестанно горевать; к чему истязать себя горем, к чему ежедневно удручать твое сердце слезами; вернись, о пленница, вернись, если можешь, в свою страну. А если не можешь, пусть твой плач прозвучит подобно плачу Иерусалимского царя: "Увы! изгнание мое затянулось, я жил с невежественными и непросвещенными людьми". Возвратись, возвратись к своей жалобе и скажи: "Слезы денно и нощно были моим хлебом, и каждый день мне говорили: "Где твои родные, где твои юные служанки, где твои советники?" Одних внезапно оторвали от их земель и предали позорной смерти, другие были лишены зрения, третьи скитаются в разных местах и считаются беглецами. Ты, Орлица порушенного союза, доколе ты будешь взывать понапрасну, не встречая ответа? Король Аквилона взял тебя в осаду. Кричи вместе с пророком, вопи неустанно, возвысь свой голос подобно трубе, чтобы достиг он слуха твоих детей; он и в самом деле ими услышан, и настанет день, когда твои сыновья тебя освободят, и ты возвратишься на твои земли».
Это патетическое заклинание исходит от того же клюний-ского монаха, Ричарда Пуатевинского, который обращался с угрозами к «королю Аквилона». Его пылкий стиль, так отвечающий темпераменту самой Алиеноры, передает чувство, которое, несомненно, испытывало все пуатевинское население, привязанное к своей династии, и прежде всего — сотрапезники пуатевинского двора. «Королева для поэтов — то же, что заря для птиц», — восклицал один из них. И вот этот яркий очаг жизни угас, гостеприимный двор был заперт: королева стала узницей.