В прежние времена она лелеяла честолюбивые планы сделать своего сына Генриха королем Франции, женив его на юной Маргарите. И вот теперь, под давлением событий, союз был заключен, но наоборот: будущий король Франции взял в жены принцессу ее крови; какое-то время можно было думать, что объединение Франции и Англии произойдет под эгидой Франции: в один прекрасный день Людовик Французский, супруг Бланки Кастильской, высадится в Англии, и его поддержат бароны, которые не смогут перенести господства над собой зловещего маньяка, каким был Иоанн Безземельный. Но, уже за пределами этой амбициозной игры, верное решение предстояло найти их сыну, Людовику IX, который войдет в Историю под именем Людовика Святого, — и это произойдет поразительным образом, подобных примеров История не знает: посредством договора, который в 1259 г. положит конец английским притязаниям на Нормандию и утвердит свершившийся факт, на деле возвращая английскому королю некоторые завоеванные провинции из наследства Алиеноры — для того, чтобы «установить любовь» между ее наследниками. По этому случаю они признали свое общее происхождение, и таким образом память об Алиеноре витала над этим примирением двух королевств.
Крепость Шато-Гайяр могла рухнуть, другие крепости могли сдаваться одна за другой; все это для королевы, вновь затворившейся в уединении Фонтевро, лишь делало осязаемым отречение, связанное со смертью, неизбежность расставания с земными владениями, — теперь ничто для нее больше не имело значения, кроме этого освобождения от себя, позволяющего, в наготе второго рождения, приготовиться к последней встрече.
Но прощание со всем земным совершалось далеко не в отчаянии: напротив, его озаряло утешительное видение совсем юной девушки, этой Бланки, будущей королевы, внучки Алиеноры, способной, как некогда она сама сумела это сделать, выполнить задачи женщины и королевы, и, возможно, лучше, чем она сама, довести дело до благополучного завершения.
Близился апрель; после зимних холодов иссохшие деревья вокруг Фонтевро полнились соками, и ветер из Анжу приносил в монастырские сады обещание новой жизни.
* * *
Можно высказать немало упреков в адрес Алиеноры, отзываясь высказываясь о ее личности и ее поступках; впрочем, многие и не лишали себя этого удовольствия, вплоть до того, что видели в ней продажную проститутку, демоническую женщину. В свете исторических документов подобные суждения рушатся сами собой; и остается, в истине Истории, фигура «несравненной женщины», как назвал ее летописец Ричард Девизский, — той, чьи черты так хорошо передал неизвестный скульптор, оставивший потомкам надгробие Алиеноры. Благодаря ему мы встречаемся с ней под сводами Фонтевро, той столь любимой ею монастырской церкви, где королева приняла постриг, так же, как ее дочь Иоанна, как ее внучка Алиса де Блуа, как Матильда и Бертрада, и множество других, девственниц или вдов, знатных дам или блудниц; каждую из них объяла Любовь, вбирающая в себя всякую другую любовь. Движимый лучшими намерениями, чем большинство историков или писателей, попытавшихся изобразить для нас Алиенору, скульптор сразу же дал нам образ ее духовной жизни: вот она перед нами, укрытая складками платья и плаща, с лицом, обрамленным покрывалом и лентой под подбородком, читает книгу. Это образованная, просвещенная королева, до последнего дня не утратившая любознательности, до последнего вздоха вдохновлявшая труверов и трубадуров и породившая ту поэтическую волну, которая принесла нам Тристана и Изольду, Эрека и Эниду, Ланселота. Персе-валя и все богатства куртуазной любви. Это недремлющая королева, которую не могли сломить ни тюрьма, ни скорбь, и которая до последнего дня не отступится от своей женской роли: поддерживать, хранить, передавать, оставлять после себя, вплоть до того, что, в конечном итоге, она завещает нам больше, чем могла предвидеть, этот цвет куртуазности, который увенчает феодальное здание, она завещает нам святого Людовика Французского. Это Донна, Дама, сумевшая восторжествовать над собой, победить в себе прихоть, легкомыслие, страсть к эгоистическому наслаждению, преодолеть личные желания, чтобы стать внимательной к другим, чтобы постоянно совершенствоваться.