Нам довольно трудно понять, почему они так повели себя после того, как английский король многократно заверил их в своем раскаянии и пообещал мир. Но в представлении людей того времени поцелуй был важнее любых слов и даже всех письменных заверений, какими он мог сопровождаться. В те времена, когда за образец поведения бралась литургия, значение имел жест. Свою верность сеньору вассал показывал, вкладывая свои руки в руки сюзерена в тот момент, когда приносил ему оммаж, и именно этот жест означал принятие вассальных обязательств, — как и поцелуй, полученный им в ответ, обязывал сюзерена оказывать ему защиту и покровительство. Генрих мог сколько угодно клясться в дружбе, но, если он отказывался от поцелуя, этого таинства мира, каждый понимал, что все его обещания — пустые слова, брошенные на ветер.
Первого декабря 1170 г., через шесть лет после своего тайного отплытия, Томас высадился на берег в Сандвиче. Огромная толпа, — простой народ, бедняки, — провожала его до Кентербери; в празднично убранном соборе его встречало'все население города.
Алиенора, по приказу Генриха, провела Рождество в Бюре, в Нормандии. Там она и узнала о том, что 29 декабря архиепископ был убит в своем соборе.
От сладких песен, которые выводит соловей
Ночью, когда я усну,
Я просыпаюсь, радостный, ошалевший,
Задумчивый и вздыхающий от любви;
Вот оттуда и берутся лучшие мои строфы:
Оттого, что я всегда готов радоваться,
И в радости начинаю свои песни.
Бернарт де Вентадор
Из всех городов, в которых довелось побывать Алиеноре в ее беспокойной жизни, не найти другого, где бы так легко было себе ее представить, как в Пуатье. Излюбленный город аквитанских герцогов, благословенная земля, где впервые расцвела поэзия трубадуров, сохранял на протяжении веков отпечаток своего романского прошлого. Часть городских укреплений осталась в том самом виде, в каком они были, когда охраняли английскую королеву от возможных нападений мятежных вассалов. Мы и сегодня можем увидеть баптистерий святого Иоанна, церковь святого Илария, и, по крайней мере, частично, церковь святой Радегунды приблизительно такими, какими видела их Алиенора. Мы можем увидеть прекрасный фасад Большого Собора Богоматери — тот самый, которым она любовалась, и можем представить себе, как на ее глазах, камень за камнем, поднимались большой зал герцогского дворца и собор святого Петра, где, по слухам, на одном из витражей изображено ее лицо. К этому следует прибавить мимолетные картинки, возникающие то за углом улицы — колокольня Сен-Поршер, то во дворе, куда мы случайно заглянем, — аркады клуатра во дворе факультета, который прежде был двором богадельни. Все, чем любуются сейчас туристы, все это было частью мира Алиеноры и мира нашего романского искусства в период наибольшего его процветания.