В июльский полдень парусник отошел от причала и бесшумно понесся мимо царя на коне, мимо филологического факультета, мимо церкви с открытыми дверьми. Таня стояла на пустынной корме — хотелось поскорее покрыться ровным загаром. Блеснул орел на обелиске «Румянцова победам». «Уезжаю, — сказала ему Таня, — но скоро вернусь. Буду скучать. Пиши».
Справа на набережной показалась знакомая булочная. Внутри было всегда сумрачно. Касса не работает, платить продавцу.
— Батоны свежие?
— Весь хлеб ночной.
Тане нравился этот мистический ответ продавщицы. И ведь знает покупатель, что хлеб привозят ночью, а все равно спрашивает: традиция. Выходишь с хлебом, и тугая дверь обязательно ударит тебя по попе, чтобы веселей было идти на работу.
Проплыли мимо Василеостровского районного суда, где Таню когда-то развели с мужем. «Я спокойна, — подумала она, — давление не повышается. А еще недавно видеть не могла этот дом, откуда однажды вышла полуживой».
Родной город кончился. Пошли какие-то неведомые каналы с мертвыми громадами военно-морского ведомства по берегам.
Тане как переводчице дали отдельную каюту. Она огляделась: койка под потолком, рундук и стул. Уборная и душ — на другой палубе. «Чтобы переводчика поселить без рукомойника… На какого лешего мне ваш рундук? Я вам не Васко да Гама. Буду жаловаться». Остальных расселили по шесть человек в комнате. Из женской каюты слышались голоса: «Девчонки, где колбаса? Кому колбасу поручали?» Из мужской тотчас откликнулись: «Женщины, ищите скорее, а то сейчас придем и будем вместе искать». В ответ раздался радостный женский смех. Были на борту и несколько иностранцев. Они жили в капитанском отсеке и питались отдельно.
Перед ужином участников круиза собрали в кинозале. Мужчин Таня насчитала семь голов, включая вокалиста и баяниста. Один мужчина на беглый взгляд был более-менее: шейный платок, замшевые туфли, волосы стянуты на затылке в артистический пучок.
Женщин Таня профессионально разделила на 1) добрых, 2) некрасивых и оттого начитанных, 3) несчастливых. Эти последние делились в свою очередь на две подгруппы: а) несущие свое несчастье в закрытом сосуде, не расплескивая, и б) ядосодержащие, способные превратить любой коллектив в террариум. За женщинами из подгруппы «б» интересно наблюдать из-за угла, но боже сохрани оказаться с ними на одной кафедре или соседкой на нарах.
По-видимому, сразу после общего собрания была назначена репетиция, потому что певец с баянистом пришли, обтянув тугие животы шелковыми рубашками с кистями, а девицы из «Хибинских огней», отчего-то возбужденные, в тельняшках и бескозырках. Руководительница круиза Роза Рафиковна, дама с неясными заслугами, объявила: «Утром и вечером иностранные лекторы прочтут вам доклады с синхронным переводом. После обеда все приглашаются на семинары и дискуссии. Вечером — танцы и свободное общение в кают-компании. Через два дня прибываем в Стокгольм, где осматриваем музей под открытым небом, место гибели Улофа Пальме и даем концерт на пирсе. В десять вечера всем быть на корабле, в полночь отплытие в Петербург».