Вновь никакого ответа.
— Ты бы лучше другое место выбрала.
Женщина вновь ничем не показала, что расслышала слова «его милости», только пальцы, сжимающие мешочек, ослабляли и ослабляли свою хватку, пока упырник не упал на зеленый мох.
— Уходи отсюда. Совсем уходи.
Она не поверила собственным ушам.
— В-ваша…
— Забирай детей и уходи. Чтобы глаза мои больше тебя здесь не видели. И молчи обо всем, что было. Поняла? Если проговоришься… — Конрад многозначительно растянул зазвеневшую тетиву.
Бетта всхлипнула, поначалу, видимо, собираясь припасть к ногам милостивца, сохранившего ей жизнь, но, правильно оценив выражение взгляда сквайра, попятилась, кланяясь, а потом развернулась и бегом бросилась по тропинке прочь от того места, которое могло стать ее могилой.
Конрад прикусил губу. Надо было эту бабу прибить, конечно. Тело все равно никто не нашел бы, а на болотах вечно пропадают те неосмотрительные глупцы, что заходят туда без должной охраны. И не жалко дуру вовсе. Как можно жалеть того, кто хотел завести дела с эльфом? Были бы в Тарне инквизиторы, вот потеха пошла бы. Крестовый поход, в результате которого окрестные деревеньки поредели бы еще больше. Правда, мужчин бы вряд ли тронули, а вот женщин щадить не стали бы. Мигом доказали бы причастность к ведовству, и одна дорога — на костер. Но, разумеется, только через пыточную.
Сквайр немного постоял на поляне, словно нарочно ожидая, чтобы женщина успела убраться подальше, пока «его милость» не передумала, а потом двинулся домой по той же тропе, за одним поворотом которой его встретил изумленный егерь.
— Вы что, отпустили воровку?
— Как видишь.
— Но… Она же… Ее же надлежит судить и…
— Повесить, — подытожил Конрад. — Знаю. Только у меня сегодня настроение какое-то дурное. Вроде и подходит для душегубства, да на бабу рука что-то не поднимается.
Тед непонимающе нахмурился:
— Ну хоть покупателя ее вы… того?
— Кого? — нарочито рассеянно переспросил сквайр.
— Покупателя, — повторил егерь. — Видели?
— А как же! И он меня видел.
Лицо доносчика побледнело.
— И что он? Повинился? Или вы его…
— Поговорили мы с ним, — сказал Конрад, пряча руки по запястья в прорези подвязанного поясом плаща, словно вдруг озяб. — Хорошо так поговорили. О людях честных и не слишком.
Егерь невольно сделал шаг назад, но собирался ли он сбежать или признать свою вину, неназначенному имперскому ассасину было неважно. «Шершень» свечой взлетел в небо, и пока Тед невольно провожал странную суковатую палку взглядом, ладони Конрада выпорхнули из складок плаща и легли на рукояти изогнутых кинжалов, которые мало чем уступали мечам по длине и уж вовсе ничем — по остроте и крепости лезвий. Два клинка, не умеющие сверкать, вонзились под ребра доносчика, каждый со своей стороны. Один мигом добрался до сердца, второй взрезал брюшину, не оставляя раненому ни единого шанса на выживание.