«Я боюсь, что слишком долгое пребывание в столь неудовлетворительном положении вредно отразится на ваших перспективах возглавить всех нас чуть позже. Дело в том, что нет удовлетворительного преемника или альтернативы Уинстону. Мне совершенно ясно теперь, что Эрни Бевин не годится. Энтони [Иден] слишком известен как мыслитель, чтобы стать великим лидером, и бесполезно искать среди оставшихся нужные качества ума и характера… Я говорил о вас как о лидере с самыми разными людьми, начиная с Нэнси Астор. Я обнаружил, что все они склоняются к этой возможности»>{111}.
В самом деле, когда Криппс был вызван в Англию для консультаций в начале июня 1941 г., передовица «Тайме» настаивала на использовании его «выдающихся способностей ближе к дому… для улучшения качества представительства Лейбористской партии в высших органах страны». Черчилль был вынужден пообещать ему место в Военном кабинете по завершении его миссии в Москве.
Необычная создалась ситуация, когда Криппс, член фракции левого меньшинства в парламенте, оказался в исключительно важной роли британского посла в единственной великой державе на Континенте, еще не сокрушенной Германией, но при этом остающейся в открытой оппозиции к его собственному правительству. Назначение мотивировалось также внутренними соображениями. Батлер, заместитель парламентского секретаря, предупреждал Галифакса о «настоятельных требованиях сближения в этом новом правительстве, и справа, и слева, на вас просто будут давить, если Криппс не поедет»>{112}. Назначение Криппса, хотя и санкционированное изначально русскими, рассматривалось обанкротившимся правительством как последняя попытка вбить клин между Советским Союзом и Германией после сокрушительного поражения Франции. Решительные попытки втянуть Советский Союз в войну были краеугольным камнем британской политики.
По существу, Криппс послушно следовал черчиллевской политике отдаления Советского Союза от Германии. Однако, в отличие от Черчилля и Форин Оффис, он предполагал, что Сталин сознает непрочность пакта и отчаянно старается отсрочить неизбежное столкновение с Германией. С самого начала своей миссии Криппс не питал иллюзий в отношении Сталина: для него «Ленин был великим мировым реформатором, чьи благородные помыслы извратил Сталин». Как он признавался шведскому послу в Москве, Сталин — «хитрый грузин, для которого власть — это все и который мало заботится о миллионах людей, правя ими железной рукой, без всякого намека на сколько-нибудь заметное улушение условий жизни масс до сих пор. Власть для него — все, и, чтобы остаться у власти, он заключил бы соглашение с самим папой римским, если бы это служило его интересам». Следовательно, Криппс не исключал возможности, что в определенных обстоятельствах Сталин может поддаться Гитлеру и пойти на большие уступки, чтобы отсрочить войну, которую он рассматривал как угрозу своему режиму