. Актая видели в Москве «подавленным и нервным»; несмотря на попытки «сохранять хладнокровие, глаза его выдавали тревогу»
>{341}. Молотов, с которым тот встретился перед отъездом в Анкару для консультаций, остался убежден в осведомленности турок относительно англофранцузских замыслов. Он допрашивал Актая по поводу того, что тот, по слухам, наводил справки о слабых местах советской системы пожарной безопасности в Баку у Стейнхардта, американского посла
>{342}.
Успех Королевских военно-воздушных сил в Битве за Англию временно ослабил напряженность в Анкаре; еще больше — германское третейское решение по Добрудже, блокировавшее на тот момент продвижение советских войск к Проливам>{343}. Но возможность изменения режима Проливов русскими в одностороннем порядке в ответ на это решение нельзя было исключить>{344}. Накануне берлинской конференции русские предпочли оставить вопрос о Проливах открытым, пока не узнают намерения Гитлера. В качестве фактора сдерживания они, несомненно, хотели произвести впечатление, будто применят силу в том случае, если немцы попытаются завладеть Проливами. Однако с равным успехом, внушал Шуленбург Сталину, в Берлине могло быть достигнуто соглашение по Проливам, выгодное для Советского Союза. Шуленбург считал, что революционное мировоззрение сменилось у Сталина «национальным советизмом… велящим хватать все, что можно, пока не поздно». В этом контексте он находил законным требование пересмотра режима Проливов. Шуленбург выражал надежду, что Советский Союз сможет удовлетворить свои стремления в сотрудничестве с Германией, а не с Англией. Россия не может «всегда оставаться запертой, как в мышеловке». Он отвергал предположения своих критиков, будто Сталин желает «захватить Константинополь и таким образом осуществить давнюю мечту русских царей о завоевании Византии и водружении православного креста на Айя-Софии». Все, чего хочет Сталин, — это «получить для Советского Союза свободный проход через Проливы и сделать Черное море русским морем». «Фюрер, — заявлял он, — вряд ли является Фридрихом Барбароссой», и поход к Константинополю ничего ему не даст. Он рассчитывал, что Гитлер будет стремиться сохранить мир на Балканах. Турок ждало «весьма неприятное пробуждение», когда они услышали, как Гитлер грозил: «Эти грязные свиньи еще дорого заплатят»>{345}. Папен, германский посол в Анкаре и бывший канцлер, в самом деле ожидал, что к концу октября советское и германское правительства «совместно приступят к демилитаризации Проливов и интернационализируют Стамбул»