Роковой самообман (Городецкий) - страница 65

. С приближением дня конференции турки потеряли покой, особенно после вторжения Италии в Грецию. Страх перед войной вызвал различные меры, в том числе затемнение в Измире квартир с видом на Эгейское море^>{347}. В то же время Актай в Москве продолжал раздувать германскую угрозу Проливам, предупреждая, что «Болгария готова стать орудием какой-нибудь иностранной державы»^>{348}.

Сталин не считал Турцию способной противостоять нажиму, даже если она этого захочет. С постановкой «восточного вопроса» на повестку дня берлинской встречи отношения с Турцией отошли на второй план. Провокационные турецкие предложения были отклонены на том основании, что влияние войны на Болгарию — «дело самого болгарского правительства»^>{349}. Между прочим, обращение к русским не помешало туркам убеждать немцев в необходимости «коренных изменений» в отношениях между двумя странами. Но, как и следовало ожидать, Турция не собиралась связывать себя какими-то обязательствами в отношении «нового европейского порядка», пока не узнает истинные намерения Оси^>{350}.

В течение всего октября органы безопасности информировали Сталина о германских и итальянских планах оккупации Салоник, создающей прямую угрозу турецким Проливам. Саракоглу также зачитывал Виноградову, советскому послу в Анкаре, телеграммы, получаемые им отовсюду с Балкан, о совместных германо-итальянских планах нападения на Турцию. Начало войны между Италией и Грецией накануне берлинской конференции лишь укрепило советские опасения, как бы Турцию не втянули в войну даже против ее воли. Поэтому неудивительно, что накануне визита Молотова в Берлин турки изо всех сил убеждали русских, что их «отношения с Советским Союзом были всегда дружественными». Они ручались, что не допустят никаких действий, могущих повредить советским интересам, «особенно в том, что касается некоторых деликатных пунктов», явный намек на потворство Турции планам бомбардировки Баку шестью месяцами ранее^>{351}.

Любопытно, что на формулирование Сталиным отношения к Турции перед визитом Молотова в Берлин сильно повлияло донесение заслуживающего всяческого доверия агента НКВД в Стамбуле. Берия как раз информировал Сталина об отчете, сделанном «Омери» во время недавнего тайного посещения Москвы. Отчет фокусировал внимание на опасности, которую Турция представляла для Советского Союза на Кавказе. Сведения, поступившие из среды турецких военных, подтверждали намерения Союзников совершить воздушный налет на Баку и Батуми в случае конфронтации с Советским Союзом. Возможно, гораздо большую неприязнь Сталина вызвало открытие, что турецкое правительство, как говорили, стакнулось с троцкистами. Цитируя «Омери», Берия передал Сталину мнение турецкого правительства, будто «Троцкий и они [его сподвижники] единственные сделали для Турции все, что они получили от Советов (имеется в виду дружеский договор 1921 года. — Г.Г.), как в смысле вооружения, так и политической поддержки». Сталин был против уступок, сделанных Троцким туркам в 1920-е гг., и поэтому турецкое правительство «всегда поддерживало Троцкого и других оппозиционеров и в будущем будет их поддерживать, так как ничего хорошего они от Сталина и его приверженцев не ожидают, кроме зла». Окончательный вывод гласил: «В случае предполагаемого возникновения военных действий между Германией и СССР турки намерены выступить против Советского Союза с целью отторжения Кавказа и образования на его территории "Кавказской конфедерации"»