— У меня нет спичек, — вдруг вспомнил Гаврош.
Шиля растерянно пошарил по карманам:
— У меня тоже.
— Пожалуй, нам лучше идти, — предложила Хайка.
Но Гаврош не хотел уходить. Он вытащил из кармана сложенный в несколько раз один из первых номеров «Борбы», который берег уже много месяцев. С трудом развернув негнущимися пальцами газету, он разложил ее на земле. Потом взял один патрон, вытащил пулю, а порох высыпал на газету. То же самое он проделал с другим патроном. Из третьего он только вытащил пулю, заткнул гильзу кусочком бумаги и зарядил ею винтовку. Шиля навалил на газету кучу хвои и сухих веток. Гаврош приблизил дуло винтовки к рассыпанному пороху и выстрелил, надеясь поджечь бумагу, однако выстрелом лишь смело с газеты весь порох, а бумага, конечно, не загорелась.
— Я же сказала, идем! — бросила Хайка и первая пошла догонять колонну.
— Вы что, с ума сошли? — подбежала к ним Рита. — Устроили тут стрельбу!
— Мы только хотели разжечь костер, — стал оправдываться Шиля.
— Этого еще не хватало! Хотите согреться — натритесь снегом.
Марш продолжался. Через некоторое время Гаврош вдруг снова остановился и окликнул Хайку.
Девушка не отозвалась. Она молча смотрела в одну точку прямо перед собой. Бахрома на ее шарфе превратилась в сосульки.
— Хайка, милая, погляди!
Она подняла голову. Еловый лес по обеим сторонам тропинки заметно поредел. А внизу, прямо перед ними, показалось небольшое село. Маленькие домишки были разбросаны по пологому склону. Хайка стояла и молчала, не веря себе, не веря, что они все-таки дошли.
Гаврош посмотрел в ее глаза. Ему так хотелось, чтобы она сейчас улыбнулась...
— Взгляни! — снова воскликнул он.
Она отвернулась, и Гаврошу показалось, что девушка плачет.
— Мы дошли! Понимаешь, дошли!.. Победили! — кричал он.
Хайка, не ответив, заторопилась вниз по склону. Гаврош и Шиля направились следом за ней.
В освобожденной Фоче, на берегу стремительной Дрины, Хайка, Гаврош и Лека довольно быстро пришли в себя после изнурительного перехода. С Шилей дело обстояло хуже. Оп тяжело заболел, и только лекарства, нелегально доставленные скоевцами из Сараева, спасли ему жизнь.
Когда Шиля выздоровел и все четверо вернулись в свою роту, к Гаврошу пришел Горчин, который, как оказалось, уже давно разыскивал его. Он выглядел сломленным и подавленным. Обняв Гавроша, едва сдерживая слезы, Горчин прошептал:
— Брат...
Больше он ничего сказать не мог: перехватило горло.
— Что с тобой? — испугался Гаврош.
— Со мной-то ничего...
— Отец?!
— Он пришел в Меджеджю через два часа после того, как вы оттуда ушли.