Вглядываясь в лицо брата, Гаврош подумал, что они так давно не виделись. За это время Горчин похудел, осунулся, на лбу и возле уголков глаз появились морщинки, лицо загорело и обветрилось. На Горчине была хорошо знакомая Гаврошу офицерская шинель отца, немецкие сапоги, на голове кепка с приколотой к ней звездой. Гаврош улыбнулся, увидев выглядывавший из кармана шинели уголок ученической тетради; он вспомнил, как они с отцом подшучивали над Горчином, который тайком писал стихи.
— Хайка давно вместе с тобой?
— Я встретил ее в Рогатице. Ты знаешь, она стала настоящей партизанкой!
— Очень рад за вас обоих. Мне бы тоже хотелось с ней увидеться, да, видно, не удастся. Ведь скоро мы должны идти дальше...
— Я очень боюсь за отца, — сказал Гаврош. — Наверное, еще никогда мне так недоставало его, как сейчас. Сколько раз я упрекал себя за то, что редко находил время, чтобы поговорить с ним. Так никогда и не высказал ему, что он значит для меня и как я горд тем, что он — мой отец. К сожалению, некоторые вещи начинаешь понимать слишком поздно...
— Что поделать?.. Мне тоже иногда кажется, что время ползет медленно и что его еще хватит на все, а потом оглянешься, а оно уже пролетело... промчалось так, что ты и не заметил.
— В нашем положении каждый прожитый день — счастье, — заметил подошедший Шиля.
— Судя по всему, мы сейчас двигаемся к Фоче, — переменил разговор Гаврош. — Бригада увеличивается и отвлекает на себя значительные силы немцев.
— А вы куда направляетесь? — спросил Горчина Шиля.
— Наш белградский батальон пойдет с Верховным штабом, — ответил тот. — Наш и еще один батальон. Наверное, отправимся в обход Игмана...
— А мы напрямик — через него.
— Это будет очень тяжелый переход. Командование рассчитывает таким образом обмануть противника, — сказал Горчин.
— Тяжелый — это не то слово, — вставил Шиля.
С другой стороны холма донеслись винтовочные выстрелы, автоматные очереди. Вслед за этим из леса, который подходил к самому подножию холма, раздался протяжный крик:
— Горчи-и-и-ин!
Он откликнулся.
— Спускайся! Пора идти! — снова закричали внизу.
Гаврош протянул брату руку. Горчин улыбнулся:
— Сейчас немцы начнут штурмовать этот холм, а найдут на нем — шиш.
— Партизан так просто не возьмешь! — подхватил Шиля.
Вскинув на плечо свой пулемет, Горчин стал спускаться вниз по откосу.
— Береги себя! — крикнул он Гаврошу. — И если узнаешь что-нибудь об отце, сообщи мне!
Над деревней поднимались клубы черного дыма — это горело несколько крестьянских домов, подожженных немецкими снарядами, выпущенными наугад.