— Мне кажется, спать еще рано, — после паузы сказал Турнер.
— Наши офицеры из гарнизона надеялись встретиться с вами сегодня вечером, — выжидательно глядя на Бадера, нерешительно произнес Генрихс.
— Ну что ж, если ничего более интересного вы мне не можете предложить...
— Что касается женщин, то...
— Я говорю не об этом! — резко прервал его Бадер. — Меня интересует, есть ли у вас какие-нибудь новые сведения о партизанской бригаде?
— Кое-что есть, господин генерал, и я думаю, для вас это было бы небезынтересно, — спокойно ответил Генрихс.
У Турнера вырвался вздох облегчения.
Бадер же промолчал, словно не услышав слов Генрихса.
Штурмбанфюрер СС вопросительно взглянул на него. Он знал, что среди большинства высших офицеров вермахта Бадер известен как способный и образованный генерал, но в то же время — и Генрихс сейчас имел возможность в этом убедиться — как весьма неприятный собеседник, который всегда занят лишь собственными мыслями. В неофициальной обстановке, находясь в обществе своих подчиненных, он обычно начинал нудно рассказывать о себе, причем эти рассказы часто не имели ничего общего с фактами его биографии. Он любил рассказывать о том, что давно увлекается изучением психологии военных, особенно артиллеристов, пулеметчиков, снайперов, летчиков. При этом он распространялся о солдатской интуиции, находчивости, воинском долге. Кончал же он обычно совершенно неожиданным выводом о том, что все здешние солдаты и офицеры — шельмы, та к как каждый старается всеми правдами и неправдами избежать Восточного фронта или югославского кошмара, который, по его мнению, вовсе не был таким уж страшным.
Бадер вдруг остановился, оглянулся и с кислым выражением лица произнес:
— Здесь, наверное, так же, как и в Белграде, в любую минуту можно получить пулю в спину...
— Мы приняли меры, господин генерал, но, разумеется, все предусмотреть невозможно, — проговорил Генрихс.
— Значит, здесь небезопасно. Тогда пойдемте. Если уж погибать, то на фронте, в бою.
— Да, конечно, — согласился Турнер и, помолчав, добавил: — По сведениям гестапо, в Сараеве существует сильное коммунистическое подполье.
— Вы спрашивали, господин генерал, о партизанской бригаде, — снова заговорил штурмбанфюрер СС Генрихс. — У меня для вас есть интересные новости. Наш агент только что вернулся оттуда.
— Что вы сказали? Генрихс повторил свои слова.
— Кто это? — спросил Бадер.
— Возможно, вы помните, господин генерал, доклад Гельма в отеле «Авала»? Речь идет о бывшем журналисте из Кралева, — ответил Турнер.
— Его имя — Нусрет Калянац, — вставил Генрихс. — Он завербован нами давно, еще до войны.