— Нет, — ответил он после долгого раздумья, — не в худшую. Приятно. Твои духи напоминают мне мамин запах. — Ее голова заскользила вниз по его груди и животу, но сладкий аромат продолжал тянуться вверх, к его носу. — А может, это твой шампунь. Мама не душилась, по крайней мере к тому времени, когда я ее знал: считала, что это неестественно и портит окружающую среду.
— Не думай о матери. Это тебя отвлекает.
— Тебе виднее.
— О да! Мне это видно.
— Хочешь, чтобы я дошел до кульминации?
— Я бы не возражала. Но не хочу тратить тебя зря. Если ты изольешься сейчас, сможешь ли сделать это потом снова?
— Как скоро? Сколько у нас еще времени?
— Ну, в конце концов нам обоим придется возвращаться.
— А она?..
— Любит ли? Да. Она меня любит. Не так, но любит. И я ее люблю.
— А вы когда-нибудь?..
— Были ли вместе? Да. Возможно, один раз мы были близки.
— Ты не помнишь?
— Мы были пьяными. И сонными после той горячей тиковой ванны. Мы тогда, кажется, все перемешались друг с другом.
— Надо было и мне выйти и присоединиться к вам.
— Ты был слишком юн. Для тебя это было бы что-то совсем другое.
Оба поймали себя на мысли, что их уводит в сторону, и снова сосредоточились.
— Ты можешь?..
— Что? Спрашивай.
— Спуститься еще пониже.
— Бог ты мой! Да я же подавлюсь.
— Спуститься до веснушки.
— До какой веснушки?
— Я думал, ты близорука. До той веснушки. — Его указательный палец напоминал рыбу, тыкающуюся носом в коралловую кущу.
— Как тебе удалось устроить себе веснушку в таком месте?
— Загорал. На Лонг-Айленде.
— И парням, с которыми ты был, удавалось достать до этой веснушки, не давясь?
Он замолчал, оскорбленный ее вторжением в его интимную жизнь. Она подождала, не сникнет ли он и не начнет ли пикироваться с ней. Нет. Она заскользила языком, наслаждаясь извращенностью, соревнуясь с его парнями с молодежных пляжей.
Словно прочтя ее мысли в просачивавшемся снаружи лунном свете, он поинтересовался:
— А своих любовников ты тоже мысленно называешь кучей «парней»? У меня их, кстати, было не так много. Тут силен фактор ревности, к тому же с тех пор, как открыли СПИД, приходилось проявлять осторожность. Между прочим, у меня нет вируса иммунодефицита, чтобы ты знала. Я пользуюсь репутацией труса. Но пример показал Даррил. В этом смысле он был чрезвычайно осторожен.
— Я знаю. С нами тоже. Он не любил терять контроль над собой.
— А ты любишь.
— Я просто не боюсь этого. Для меня это как сон: можно быть по ту сторону и при этом оставаться собой. Эй, да ты готов. Какая красота! Дай-ка мне испить из этого источника юности. — Она вся сжалась: свела колени, ступни и, приподнявшись на локтях, приняла на влажной постели позу готовности.