— Почему он пошел в банду? Ведь вы полтора, нет, целых два года были вместе. Неужели ни слова он вам не сказал?
— Ничего. На следствии он показал, что был в Армии Крайовой, и командование приказало им скрыться в лесах. Ну а уж в лесу… Кого там только не было?
— Честных людей наверняка не было, — резко возразил Левандовский.
— Честных не было, — Лубий с ним не спорил. — Но я не знал, что он вовсе не Кошух…
Левандовский выдвинул второе обвинение. И снова услышал: нет!
— У него в гостинице, в «Сьвите», я был 15 мая под вечер, часов в семь. Через два часа вернулся на базу. Можете проверить по нарядам.
— Знаю я ваши наряды, — пренебрежительно фыркнул Левандовский. — Филькина грамота!
— Расспросите людей. В девять я был на базе. В семь у него.
— Как он был одет?
— При мне переодевался. Снял костюм, надел пижаму. Собирался лечь спать.
— А парик тоже снял?
— Какой парик? — В вопросе Лубия звучало неподдельное изумление. — Я представления не имел, что он носит парик.
— Представления не имели? — поручик протянул Лубию фотографию убитого с голым черепом. — Разве он не так выглядел в лесу, у Грыня? Может, скажете, что у него были тогда волосы?
— Всегда были. Тогда и потом.
— Итак, вы не знали его настоящей фамилии, не знали, что он носит парик, ровно ничего о нем не знали, но в суде свидетельствовали как по-писаному… Ох, Лубий!
— Не знал я, — прошептал тот, уже неспособный к самозащите.
— Продолжим… Прокурор еще с вами поговорит, суд разберется. В больницу вы к нему ходили?
— Был несколько раз.
— Откуда вы знали, что он лежит в больнице?
— В январе он написал мне из Познани, что поедет в командировку, остановится в «Сьвите» и хочет со мной повидаться. Я пришел в гостиницу. Там мне рассказали про аварию и дали адрес больницы. Я заходил к нему раза три. Как-никак человек воротился с того света. Потом я бывал у него в гостинице…
— Каждый день?
— Ровным счетом два раза. Когда ехал в Познань и на обратном пути.
— А после?
— После? После уже ничего не было. Зачем бы я стал туда ходить? Он простился со мной, сказал, что едет домой. Очень боялся ехать в Познань на машине.
— Когда же, Лубий, — Левандовский вновь довел атаку, — вы оставили там пачку «Спорта»?
— Какую пачку? Где оставил? — удивился тот.
— В гостинице, в номере у Кошуха, на столе.
— Я оставил?
— А кто же еще? Вы курите «Спорт». Никаких других сигарет не признаете.
— Может, и оставил. Черт его знает. Мало ли пачек сигарет теряешь в пути! Не помню. Зашел я к нему, перекинулся с ним двумя словами и уехал на базу. Вот и все.
— В общем, пай-мальчик… Только вчера вы почему-то предложили ехать в «Оазу», откуда можно уйти черным ходом, и попытались это сделать! Если у вас совесть чиста, чего же вы испугались?